К тому времени, когда унтер-офицер закончил свою работу, рабочий день закончился, и все офисы закрылись. Хольтен, который продолжал делать все, чтобы не касаться финансовой стороны операции, попросил унтер-офицера перевязать все чемоданы и ящики лентами и запечатать их. После того как все это было выполнено, он написал расписку о временном получении ценностей, в которой общими словами изложил: «Получено: четыре чемодана с золотыми монетами и золотыми слитками, а также три ящика с долларами, фунтами стерлингов и швейцарскими франками. Все это упаковано и запечатано для отправки в VI управление РСХА».
Унтер-офицер принял расписку, отослал своих солдат и сам отправился за ними, оставив Хольтена пребывать в уверенности, что все его проблемы остались позади. И только тогда Хольтен понял, в каком положении он оказался. Он остался один в здании; при этом у него на руках были ценности, в получении которых он успел расписаться и за которые теперь нес персональную ответственность. Вдвоем с ночным портье, единственным человеком, который помимо него находился в здании, они, конечно, не смогут управиться со всеми этими контейнерами, чтобы переправить их в безопасное место. Оставалось только одно: ему придется провести эту ночь в своем кабинете, охраняя сокровище, как сторожевой пес.
Только на следующее утро измотанному Хольтену удалось обеспечить доставку груза в Берлин в сопровождении курьеров по железной дороге в специально выделенном для этого купе. Это, казалось бы, незначительное событие имело большие последствия.
На Северном вокзале Вены семь мест груза привлекли к себе пристальное внимание окружающих из-за сложностей с выгрузкой из грузовика и погрузкой в купе. Среди наблюдавших за процессом было несколько сотрудников гестапо, рапорта которых легли на стол генерал-майора СС Хубера, человека, которому удалось сделать, казалось бы, невозможное: стать своим собственным начальником. Он одновременно являлся главой городской полиции Вены, совмещая этот пост с должностью начальника тайной полиции, которому подчинялась полиция города. Он официально потребовал от Хольтена предоставить информацию о содержимом семи контейнеров, на что тот, как и должен был, ответил, что эти данные относятся к государственной тайне ( Geheime Reichssache).Хубер сделал вид, что удовлетворен объяснениями, однако доложил об этом факте своему начальнику Мюллеру, который, как известно, был давним конкурентом и противником службы безопасности.
И здесь личная вражда победила чувство долга. Вместо того чтобы попытаться помочь в реализации операции «Бернхард», Мюллер проинструктировал Хубера, чтобы тот докладывал ему лично обо всех, даже мелких, происшествиях и недочетах, в результате которых можно будет доставить неприятности ведомству Шелленберга.
Примерно к этому времени людям Крюгера удалось добиться важного технического прорыва в своей работе. До сих пор серьезным дефектом пробных экземпляров его фальшивых денег было то, что все они выглядели новенькими, независимо от предполагаемого возраста банкнота. В настоящих купюрах показателем возраста банкнота является постепенная потеря четкости печати, поскольку чернила постепенно впитываются в бумагу, на которой отпечатаны деньги. Люди Крюгера пытались с помощью различного механического воздействия добиться нужного эффекта, но все эксперименты заканчивались неудачей. Тогда Крюгер отдал распоряжение попытаться мешать различные химические реактивы с краской, которая применялась для печати банкнотов, пока не подобрал такие, которые позволяли за несколько дней добиться таких же изменений в структуре печати банкнота, которые обычно происходили через несколько лет. Теперь можно было смело приступать к массовому изготовлению денег.
Глава 4
РЫЦАРИ ПЛАЩА И КИНЖАЛА
Железным правилом для любой операции, которую проводили немецкие спецслужбы, являлось то, что никто из исполнителей не должен был знать о ней в целом больше, чем предусматривалось его собственной небольшой ролью в воплощении общего замысла. Поэтому несложно понять, насколько малыми были представления Крюгера о грандиозных планах операции «Бернхард», которым не суждено будет сбыться, если ему не удастся выполнить свою чрезвычайно важную роль по воссозданию производства и обеспечению замены быстро заканчивающихся запасов фальшивых денег, изготовленных еще при Науйоксе. Для того чтобы выполнить новые распоряжения, поступившие лично от Кальтенбруннера, требовались миллионы вновь изготовленных фунтов стерлингов.
Отступление немецких войск в России и соседних странах воодушевило местных партизан на совершение открытых нападений на посты германской армии и полиции. Вскоре в полиции, силы которой подчинялись Кальтенбруннеру, поняли, что, имея на вооружении только личное стрелковое оружие, ее подразделения не в состоянии противостоять партизанам, вооруженным современным автоматическим оружием, поставленным из Англии. Предполагалось, что полицейским должны были обеспечивать поддержку армейские подразделения, однако они зачастую сами находились в сложном положении и ничем не могли помочь. Вскоре Кальтенбруннер понял, что у него не остается другого выхода, кроме как перекупать у партизан это современное автоматическое оружие за любые деньги. Конечно же расчет должен был осуществляться в фунтах стерлингов, полученных в рамках операции «Бернхард».
Эта деятельность, которую неофициально начал Фребен, была возложена на Хартмана и Швенда. За период, когда по приказу Шелленберга операция «Бернхард» была свернута, а распоряжение Кальтенбруннера на ее возобновление еще не было получено, Хартман успел стать настоящим специалистом по действиям партизан. Из секретных донесений он узнал, что помимо двух действующих на Балканах главных группировок партизан, монархистов-четников и коммунистов, сторонников Тито, там действовали и другие многочисленные, очень отличающиеся друг от друга отряды и группы. Некоторые из этих нерегулярных формирований были подобны бандам, другие представляли собой сплоченные, дисциплинированные военные подразделения. Именно к последним, которые зачастую имели на руках избыток современного оружия и боеприпасов, по мнению Хартмана, можно было обращаться с предложением о продаже «излишков» оружия за деньги. На эти средства партизаны могли бы приобрести так необходимые им продовольствие и медикаменты, а также одежду. Главной сложностью в этих сделках до сих пор была валюта, так как партизаны не доверяли динару и еще меньше верили в лиру или марку. Они всегда настаивали на оплате в фунтах или долларах.
Типичным примером полезной деятельности Хартмана в таких операциях по обмену стал следующий случай. Принадлежавшая Швенду яхта «Аврора» с пятьюдесятью тысячами поддельных фунтов стерлингов на борту была готова и ждала поставки партии оружия. Хартман обратился в отряд, которым командовал серб по имени Мичек, и назначил встречу в отдаленном пустынном заливе на побережье Далмации. «Аврора» отправилась в путь из Аббации (Опатии). На борту находился Хартман и еще двое подчиненных Швенда: Патрос, капитан яхты, а также человек по имени Фредди Мерсер, владелец гостиницы в Швейцарии, который считал себя великим сердцеедом. Они плыли всю ночь и на следующее утро достигли места рандеву, которое опознали по данному им заранее ориентиру: разрушенному в результате бомбежки дому, развалины которого высились на вершине горы, господствующей над бухтой.
Патрос, который имел большой опыт в подобных делах, тщательно исследовал берег и наконец доложил:
— Как я и думал, они заметили нас и наблюдают за нами.
Хартман внимательно осмотрел окрестности в бинокль и заявил, что ничего не видит.