Коротенький судебный фарс при участии прокурора Измайлова открыл тогда шлагбаум к длительным заокеанским одиссеям Александра Ланге, имевшего партийную кличку Печатник. Точнее, не с суда начались они, эти одиссеи, прежде надо было отсидеть три года в одиночке, а выйдя на волю, чувствительно столкнуться с полицейским всевластием. Суд был первым толчком.
Прокурор запросил для него восемь лет каторги. Помимо того, еще и поражение в правах, а также последующую высылку под надзор полиции. С настырной старательностью обращал внимание господ присяжных заседателей на то обстоятельство, что числился Ланге в подпольной типографии не просто наборщиком, работающим ради куска хлеба, но и активно распространял нелегальные противоправительственные издания. Главное же, и это прокурор оценивал, как бесспорное доказательство злонамеренных деяний обвиняемого, пытался сотрудничать в марксистской газетке, публикуя свои корреспонденции под рубрикой «Письма с заводов».
Почтительное возражение адвоката, заметившего, что корреспонденции эти писаны не больно умелой рукой, вывело прокурора из равновесия. «Все они неумелые, господин адвокат! — закричал он в ярости, мгновенно утратив благовоспитанную респектабельность манер. — Котят топят, пока они слепые!»
А стукнуло Печатнику в ту пору ровно двадцать годков, и был он, наверно, чем-то схож с этими вот лохматыми рабфаковцами. Была тогда весна, ранняя и необычайно дружная, горячо припекало солнышко. Если подтянуться на руках и осторожно выглянуть в зарешеченное окно камеры, видно было, как буйно цветет на каменном тюремном дворе одинокая старая черемуха.
Выпустили его из «Крестов» раньше положенного срока. Согласно великодушной амнистии монарха, но с запретом на проживание в Санкт-Петербурге, Москве и еще четырнадцати губернских городах империи, старательно перечисленных в царском указе.
Месяца три ему удалось продержаться в «нелегалах» и даже выполнить несколько поручений комитета. С грехом пополам удалось, с огромным риском. Затем товарищи снабдили его липовым паспортом, раздобыли деньжонок на билет третьего класса, пожелали счастливого возвращения. Другого выхода в создавшихся условиях не было, только эмиграция.
Но прокурор Измайлов исключения из правила не составлял. Разве что был пооткровенней своих коллег, цинично ляпнув вслух изобретенную им формулу уничтожения инакомыслящих.
Придерживались ее и в Америке, где любят хвалиться демократией и всяческими свободами для граждан. На английском языке эта формула звучала мягче, не столь прямолинейно, как у господина Измайлова, хотя существо оставалось неизменным.
Власти штата Висконсин выпроводили Печатника со своей территории, объявив нежелательным иностранцем. Схватили на улице, умело защелкнули на запястьях стальные браслеты и в черной полицейской карете довезли до границы штата. На прощание пригрозили тюрьмой, если опять попадется в их лапы.
В Чикаго он шесть долгих недель отмытарился в каталажке для уголовников. На хлебе и воде, вместе с бандитами и мошенниками. Ни обвинения никакого, ни допросов: на местных скотобойнях шла забастовка, и все подозрительные элементы обязаны были дожидаться ее окончания на казенных харчах.
Ну, а знаменитый калифорнийский поход безработных 1914 года, в котором возглавлял он смешанную русско-мексиканскую колонну, закончился кровавой полицейской расправой над безоружными людьми. Залпами по ним стреляли, точь-в-точь как на Дворцовой площади в 1905 году, патронов было велено не жалеть.
Да, подражателей и ревностных последователей у прокурора Измайлова хватало и за океаном. В держимордах нигде не ощущается недостатка.
На Гороховой Александр Иванович Ланге считался искусным контрразведчиком, умеющим разобраться в самых запутанных и сложных ситуациях. Молодые сотрудники КРО, едва осваивающие азы чекистской службы, смотрели на всегда спокойного и невозмутимого Печатника с искренним восхищением, как смотрят обычно на ветеранов, чьи подвиги кажутся молодежи легендарными. Старый партиец, подпольщик с дореволюционным стажем, награжден орденом Красного Знамени и Значком почетного чекиста, принимал участие в разгроме опаснейшей агентуры Бориса Савинкова. Попробуй-ка сравняться с Печатником!