Дом местного барона убил наповал. Халуп такого качества, у местной знати, мне ещё не приходилось видеть. Длиннющий сарай, с рядом сквозных окон, дверь, заходя в которую приходится пригибаться, крыша, крытая тонким слоем сухого тростника и стены из толстых, плохо обработанных деревьев, местами выпирающих наружу, а кое где наоборот, ввалившихся внутрь допотопной постройки.
- Проходите гости дорогие - так я перевёл фразу хозяина, пригласившего нас и ещё семь человек из кортежа встречающих, в свои апартаменты.
Делать нечего, заходим и я снова сильно удивляюсь увиденному. Внутреннее убранство разительно отличается от внешнего, хотя и здесь просматривается достаточно мелочей, не соответствующих статусу проживающего в этом доме гражданина, но всё же. Прохожу в глубь огромной комнаты и не раздумывая шагаю в направлении, а затем, и усаживаюсь за длинный стол, на самое почётное место, в резное кресло с высокой спинкой. Поторопился, об этом, открытым текстом, говорят мне лица всех остальных, но ошибку замечаю не сразу, а лишь после того, когда уловил на себе их удивлённые взгляды. Поздно сообразил, что повёл себя бесцеремонно, но чего то менять уже бессмысленно. Хозяин дома, чьё место я занял по собственному слабоумию, тут же списанному мной на незнание местных обычаев, уже устроился по левую руку от меня. Попытался найти поддержку у Линта, севшего справа, но он только исподлобья взглянул в мою сторону, а разговаривать не стал. Остальные гости, приняв поступок молодого нахала, как неизбежность, заняли места на стороне хозяина, приступившего к раздаче распоряжений незаметно появившимся у стола трём слугам. Когда нервозность внутри меня спала, я тихонько, с нотками извинения, спросил своего куратора:
- Я, что то не так сделал?
- Не знаю - горько усмехнувшись, ответил он. - Позже узнаем. Может быть и нет.
В отличии от обстановки, при внимательном рассмотрении всё же не дотягивающей до требуемого уровня, выставленные на стол блюда ничем не отличались от столичных. Были здесь и почки заячьи, и головы щучьи с чесноком, и икра баклажанная, и вино, сладкое и кислое, в огромном количестве, к которому я так и не притронулся. А ещё меня поразило качество посуды, в которой это всё лежало и булькало. Она то точно имела вид царской, в прямом смысле этого слова. Даже у Атриуса, на столе, я не видел кубков и кувшинов такой тонкой работы. И откуда только они в этом захолустье появились?
Первые тосты, произносимые хозяином застолья и сидевшими по левую руку от него
гостями, непременно затрагивали здоровье моего дяди, благополучие возглавляемого им государства и непревзойдённый ум сидевшего рядом со мной, отчего то загрустившего, человека. Дифирамбы звучали заслуженно, спору нет, но как то всё это выглядело искусственно и даже наиграно. Не знаю, может быть, такое впечатление создалось у меня одного и то лишь потому, что спиртосодержащие жидкости теперь для меня табу, но всё одно, где то минут через сорок раннего ужина я окончательно заскучал. А, как оказалось напрасно. Всеобщая тягомотина продлилась ещё минут двадцать, ровно до тех самых пор, когда сидевшие за столом люди благополучно не добрались до нужной кондиции, после которой они расслабились и стали обычными мужиками, в возрасте, знающими друг друга чуть ли не с пелёнок.
- Нет, ну я всё понимаю. Чутьё, опыт, знаки там разные - перегнувшись через стол обращался к Линту хозяин, не замечая меня в упор. - Но, одного понять не могу, как ты в этом пацане разглядел Тартума?
- Ты что, сомневаешься в нём? - возмутился крепко подвыпивший гость, ткнув в мою сторону сухоньким пальцем.
- Отчего же? Раз Атриус его признал, то и у меня сомнений нет. Но понять, как всё у вас произошло, мне бы хотелось - лихорадочно перевёл я пьяную тираду Риктура.
- Так значит! - ещё больше вскипев, зашипел Линт. - Понять хочешь?! Ну что же, я расскажу, как я его нашёл и сколько искал.
Заснуть у меня так и не получилось. Пробовал, но обстановка не позволила. Почти десяток дедов такой храп устроили, полу лёжа прямо на столе, что помышлять о сне, рядом с ними, было немыслимо. Подремал до рассвета, кое как устроившись в хозяйском кресле, а с восходом вышел на улицу, если уж не удаётся поспать, то хотя бы проведу время с пользой, посмотрю, что здесь да как, когда ещё представится такая возможность. Чувствую, дальше мне только и придётся заниматься тем, что сидеть в компании старых ворчунов и выслушивать их воспоминания про молодые годы моего названного дяди. Не думаю, что в соседних городках люди чем то отличаются от этих, по большому счёту, милых стариков.
Пока искал ёмкость с водой, чтобы умыться и во время самого процесса, прокручивал в голове события прошедшей ночи. Размышлял и об услышанном за столом, и о том, как меня здесь встретили, но больше всего мыслей было о Линте и о его поведении во время долгого, дружеского застолья. Всё таки этот человек ничего просто так не делает. Даже в таком, казалось бы, непотребном состоянии, он контролировал ситуацию. Не скажу, что на все сто процентов, но большая часть разговоров, проходивших весь прошлый вечер между сильно захмелевшими людьми, мимо него не пролетела. Он успел почти везде поучаствовать. Говорил и со мной, и с друзьями крепко выпившего хозяина, и естественно с владельцем, гостеприимного дома. Иногда Линт умудрялся привлекать внимание всех сразу, время от времени атаковал кого то по отдельности, а если того требовали обстоятельства выхватывал внимание двух или трёх человек, дружно обсуждавших ту или иную тему. Понятное дело, что болтал он о разном, но любой его разговор рано или поздно замыкался на моей персоне. Если беседа велась с кем то из стариков, то он нет нет да и спрашивал того, как ему племянник Атриуса, глянулся или не очень. Толкуя со мной в пол голоса о местных нравах, непременно находил предлог для того, чтобы дать очередной, архиважный совет, который требовал тут же намотать на мой, отсутствующий ус и применять его в будущем, во время встреч с лидерами других поселений. Между делом ответил старый паук и на заинтересовавший меня, лишь на данной земле, вопрос, относительно образа жизни проживающих в этой неказистой деревеньке людей, отличающейся своенравностью от почти всего, что я успел здесь увидеть. Оказалось, что дело тут не в какой то их национальной черте или складе ума, а в твёрдой убеждённости их лидера, Риктура, в том, что все люди братья. Именно он, поднявшийся на самый верх от солдатских кровей и получив за свои заслуги дозволение на самостоятельность от императора, решил создавать на дарованной ему земле "город счастья", естественно в том виде, как он его понимает. Поэтому то, во время нашего подхода, столько людей на берегу и собралось, они же все вольные, и дом главы, этого прогрессивного поселения, тоже выглядит так не убедительно из-за его прихоти. Строил то он его на свои кровные, оплачивая ими труд наёмных рабочих, не мог по другому. А денег, само собой, на всё не хватало, так как местный барон даже добычу, полученную во время набегов и ту делит поровну, между всеми участниками похода, а людей, захваченных на чужих кораблях, по приходу в порт, освобождает от всех обязательств, свойственных невольникам и ставит перед ними лишь одно условие, никогда не покидать его город. По местным меркам просто царское предложение, от которого до сегодняшнего дня никто не посмел отказаться. Правильно, люде же понимают, что лучше уж так, чем всю оставшуюся жизнь в батраках проболтаться. Соглашусь с ними, так как могу авторитетно подтвердить, ничего дороже свободы в этой жизни нет, хотя одним ощущением почти полной свободы гармоничный мир не построишь. Доказательство этому так и бросаются в мои глаза. Домики в городе "Счастье" примитивные, кругом грязь, люди одеты хуже некуда, дети и те, сопливые и босоногие, бегают без присмотра - разве это дело. Вон, кстати, один из них топает мне на встречу.