Всё это служит ключевыми моментами мифов о предках, которые с упоением создаются современными националистами. Иногда необходимые сведения черпаются из исторических документов. Но если таковых не обнаруживается, энтузиастам приходится прибегать к фальшивкам. Любопытно, что это встречается не только там, где отсутствовала собственная глубокая письменная традиция, но и там, где имеющаяся богатая письменная история по каким-то причинам не удовлетворяет запросам националистов. Например, некоторые современные русские и украинские националисты, считающие христианство чуждой традицией, отвергают вместе с ним и всю связанную с ним историю. «Истинную самобытную историю» они ищут в языческих временах, однако за отсутствием надёжных письменных источников, способных подтвердить их догадки, им приходится опираться на фальшивки типа «Влесовой книги» или «Послания ориан хазарам» либо обращаться к самым фантастическим интерпретациям археологических находок или древних письменных памятников. Например, они объявляют поселение бронзового века Аркаим «древним русским городом» или «читают» этрусские тексты по-русски.
Судьба фальшивок бывает весьма замысловатой: предназначенные их создателями для решения одних задач, они могут впоследствии использоваться для совершенно иных целей. Например, поддельная «Хроника Ура Линда» должна была изначально служить своему голландскому владельцу для доказательства древности его рода, идущего якобы от доисторических фризов, а через них — даже от мифических атлантов. Более чем через полвека к ней вновь обратился нацистский учёный Герман Вирт, видевший в ней подтверждение своей идеи об «исконной первобытной письменности» и полагавший, что человечеству следует искать спасение в возвращении к порядкам древнего материнского права[13]. Наконец, уже в наши годы её снова извлёк из забвения эзотерик А. Г. Дугин для подтверждения своего расового подхода к человеческой истории.
Вот почему нас должны интересовать следующие вопросы: каковы были обстоятельства «находки» такого рода документов, что этому сопутствовало и чем характеризовался общественный климат, кто именно занимался популяризацией документов как «подлинных» и кто был заинтересован в этом (в частности, какого рода общественно-политической деятельностью занимались адвокаты подделок и каковы были их общественные идеалы), как содержание документов соотносилось с животрепещущими вопросами, волновавшими тогда общество или какую-либо его влиятельную группу, как эти документы были восприняты властями, журналистами, писателями и другими «властителями дум» и, наконец, как и по каким каналам информация о них доходила до общественности и как та её воспринимала. У этой темы имеется и психологический аспект, связанный с популяризаторами фальшивок: если некоторые из них искренне верят в подлинность последних и видят себя носителями «научного знания», то для других более важной представляется идеологическая компонента своей деятельности — использование фальшивки для навязывания обществу определённого мировоззрения («национальная идея»), соответствующего их политическим идеалам. Наконец, не меньший интерес представляет вопрос о том, почему одни неортодоксальные исторические версии получают широкий общественный отклик, а другие, не успев появиться, обречены на безвестность.
Обстоятельства находки «древней рукописи» обычно бывают самыми загадочными: документы якобы каким-то чудесным образом сохранились до наших дней либо в частном семейном архиве, либо в библиотеке коллекционера. Бывает и так, что их обнаруживают при уборке или ремонте дома. При этом сам хозяин либо уже умер, либо проявляет излишнюю застенчивость и не хочет находиться в центре внимания. Нередко сами документы в какой-то момент таинственно исчезают, а остаются лишь их копии, причём иной раз даже не на языке оригинала, а в неизвестно кем сделанном переводе. Широкую огласку документы получают благодаря энтузиазму друга или знакомого их хозяина. Мало того, этот человек, не имея необходимой профессиональной подготовки, берётся за чтение рукописи, записанной особыми знаками на весьма архаичном или вовсе неизвестном языке, и с лёгкостью её прочитывает на своём родном языке. При этом обычные для профессионального историка процедуры, связанные с установлением аутентичности и критикой источника, не производятся. Не анализируется материал, на котором сделан документ; не изучается детально система письма и её связь с известными письменностями, в особенности с их хронологическими и региональными модификациями; не исследуются особенности языка и их соотношение с родственными языками, не учитывается развитие языка во времени, игнорируются как возможные архаизмы, так и инновации.
13
Jacob-Friesen К.Н. Herman Wirth's Ura-Linda-Chronik und die deutschen Vorgeschichtsforscher // Nachrichtenblatt für deutsche Vorzeit. 1934. Bd. 10. Hf. 6. S. 130–135; Mulot S.S. Wodin, Tunis und Inka. Die Ura-Linda-Chronik // Karl Corino (hers.). Gefälscht! Betrug in Politik, Literatur, Wissenschaft, Kunst und Musik. Frankfurt am Main: Eichborn Verlag, 1990. S. 263–275; Эрлихман В. В гостях у Вральды // Родина. 2007. № 8. С. 55–57