Иное дело «Влесова книга»[91]. Уже само изготовление фальсификата — акт сознательный и преследующий определённые цели. Эти цели яснее всего выявляются в содержании фальсификата, выдаваемого за древнейшее документальное свидетельство ранней истории и верований восточных славян: его создатель хотел «исправить», улучшить, удревнить историю своего народа, т. е. создать некую конструкцию, отличную от той, которая предстаёт на страницах дошедших до нас источников. Очевидно, что прошлое восточнославянского мира в том виде, в котором оно отразилось в аутентичных письменных текстах, не устраивало создателя «Влесовой книги», равно как не устраивает оно и современных её адептов. Каким же, по мнению создателя фальсификата и его последователей, должно было быть начало нашей истории?[92] Во-первых, героическим. Какие-то мелкие стычки между всякими там полянами, древлянами, хазарами и прочими варягами — это ли достойное начало Руси? Её история должна начинаться с космических по своему значению событий и вселенских побед. Во-вторых, моноэтничным. Изначально Русь — это славяне-русичи, которые в незапамятные (мифологические) времена отстаивают свою свободу от враждебного окружения.
Вот оно. В противоположность Т. Хейердалу создатель «Влесовой книги» радел не о науке (другой вопрос, что принципы научного знания в отличие от обыденного были Т. Хейердалу мало знакомы и его представления о науке были своеобразны): он преследовал совсем иную, вненаучную цель и был одержим идеей совсем иного сорта — идеологической. Её можно назвать наивным патриотизмом, к которому — в условиях отрыва от Родины — тяготели многие русские эмигранты.
Патриотические мотивы — осознанно или подсознательно — доминируют и в возродившемся в 2000-е гг. антинорманизме, как доминировали они в XVIII в. в полемике М. В. Ломоносова с немецкими историками, в середине
XIX в. в контексте подъёма славянофильства, в середине XX в. в условиях сталинской борьбы с космополитизмом. Как возникновение, так и последующие «всплески» антинорманизма были теснейшим образом связаны с поворотными моментами в развитии (или насаждении) национального самосознания[93]. Аналогичный идеологический контекст породил «борьбу со скандинавами» в нашей истории и ныне. После распада СССР рухнули основы идеологической системы, в рамках которой было сформировано национальное самосознание, опиравшееся на чувства своего (государственного) превосходства и особости (что было прекрасно выражено в словах «у советских — собственная гордость»): гордиться стало нечем, комплекс победителя сменился комплексом побеждённого, старая система ценностей оказалась ложной. Социопсихологический кризис породил целый ряд негативных явлений в обществе (например, движение скинхедов) и потребовал компенсации на идеологическом уровне. Одним из ответов на идеологический дефицит стало активное мифотворчество в области ранней истории Руси и распространение этногенетических построений, в которых собственному народу придавались функции героического первопроходца, его прошлое возвеличивалось за счёт принижения соседних народов, обозначался внешний враг, чьи происки обусловили нынешнее прискорбное состояние общества[94]. Компенсаторный характер такого рода мифов делает их привлекательными для масс и прибыльными для их создателей.
Привлекательным оказалось и возрождение антинорманизма — в его «гедеоновском» варианте[95], причём не только для широкого читателя, но и для главных идеологов страны, стремящихся найти или создать «национальную идею» в условиях идеологического кризиса. Именно благодаря высокому покровительству, задуманная как сугубо научная, конференция «Рюриковичи и российская государственность», проведённая в Калининграде в 2002 г., превратилась в начало широкой кампании по рекламированию антинорманизма в средствах массовой информации[96]. Эта кампания продолжилась публикацией сборника «Русского исторического общества», монографии В. В. Фомина и статей, иногда в научных, а чаще — в популярных изданиях[97].
91
Статьи ведущих лингвистов, палеографов, литературоведов и историков, доказательно показавших поддельный характер дощечек Ю. П. Миролюбова, см. в сборнике: Что думают учёные о Влесовой книге? / Сост. А. А. Алексеев. СПб., 2004.
92
Эти соображения вполне отчётливо сформулированы в книгах, публикуемых А. И. Барашковым (псевдоним А. Асов): Асов А. Тайны «Книги Велеса». М., 2001; он же. Священные прародины славян. М., 2003; он же. Русколань: Древняя Русь. (История и традиции русского казачества). М., 2003 и мн. др.
93
Алпатов М. И. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII — первая половина XIX в.). М., 1985. С. 9–81.
94
См. подробнее: Петров А. Е. Перевёрнутая история. Лженаучные модели прошлого // Новая и новейшая история. 2004. № 3. С. 36–59.
95
В 1870-е гг. С.А. Гедеонов опубликовал книгу, в которой утверждал, что летописные варяги — одно из поморско-славянских племён, вагры (отождествление варяги = вагры восходит к XVI в. и было популярно в польской и немецкой историографии XVI–XVIII вв.); они-то, а не скандинавы и принесли государственность в Восточную Европу (Гедеонов С. А. Варяги и Русь. Историческое исследование. СПб., 1876. Т. 1–2; переизд.: с предисл., коммент., биографии, очерком В. В. Фомина. М., 2004).
96
Достаточно упомянуть первые выступления антинорманистов — в телевизионной передаче в день открытия конференции, в «Российской газете» через день после закрытия конференции, за которыми последовали бесчисленные обращения к широкой публике. Любопытно, что именно в это время готовилось празднование юбилея Старой Ладоги с её скандинавскими ассоциациями. О политизации этого юбилея в контексте борьбы между норманизмом и антинорманизмом см.: Шнирельман В. А. Президенты и археология, или Что ищут политики в древности // Ab Imperio. 2009. № 1. C. 302–305, 308.
97
Сборник Русского исторического общества. Т. 8 (156). Антинорманизм. М., 2003.; Фомин В. В. Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005.