Под этнической культурой понимается совокупность лишь тех элементов и структур культуры этноса, которые обладают собственно этнической спецификой, выполняющей этнодифференцируюгцую функцию в оппозиции «мы — они»[155].
Любой этнос и интегрируемые им явления можно представить в виде сгустка постоянно поддерживаемых потоков синхронной и диахронной информации, обеспечивающей в конечном счёте механизмы культурной и биологической адаптации каждого сообщества. Признаки культуры этноса чаще всего являются результатом синхронных потоков информации и лежат в основе инноваций. Признаки этнической культуры поддерживаются диахронными информационными потоками и составляют традиционную базу сообщества. Синхронный информационный поток обеспечивает все варианты межэтнического общения, а диахронный — межпоколенную связь в пределах данного этноса, то есть те традиции, которые стабилизируют этнос во времени[156].
В определённых условиях некоторые инновации на протяжении двухтрёх поколений превращаются в традиции. Одновременно может происходить полное или частичное разрушение традиций, существовавших здесь прежде. Становится понятно, что любая традиция — это бывшая инновация, а любая инновация может довольно быстро стать традицией.
Механизм выявления признаков этнической культуры в археологии осложнён трудностями датирования памятников, даже приближенных к нам во времени (эпоха раннего железа и средневековья). Например, датировка могильников раннесарматской культуры лежит в пределах как минимум трёх столетий (IV–II вв. до н. э.), и признаки погребального обряда этих могильников, которые часто воспринимаются археологически синхронными, в исторической реалии являются диахронными. На протяжении короткого временного отрезка признаки, ещё недавно характеризующие этническую культуру, могут стать над-этничными, трансформируясь в конкретных социально-политических условиях[157]. Это произошло, например, со «скифской триадой»[158] и некоторыми типами искусственной деформации головы (кольцевая).
С этой же точки зрения можно рассматривать могильники средневековых степных кочевников, которые датируются в пределах нескольких столетий и, очевидно, были оставлены гетерогенными подразделениями крупных кочевых союзов, известных нам как половцы, печенеги, огузы и др. Или ранее — гунны, аланы, сарматы. Под последним этнонимом, судя по письменным источникам, скрывались различные народы с эндо- или экзоэтнонимами — сирматы, сираки, аорсы, язаматы, роксоланы и др.
Классик археологического кочевниковедения Г. А. Фёдоров-Давыдов писал: «Кочевая группа, дробясь, попадает в разные кочевые объединения, но сохраняет там свои наименования, восходящие к более древнему периоду. «Татары» — этноним, которым соседние народы в XIII в. называли монгольскую правящую аристократию. Потом это название стало названием всех кочевников Золотой Орды. Когда кочевая группа входила в состав нового объединения, она получала двойное наименование: старое имя племени и имя того объединения, в которое она включилась. Последнее чаще было не самоназванием, а прозвищем, которое давалось соседями. Чем быстрее идёт процесс консолидации кочевого населения в народность, тем скорее происходит эта смена кочевых групп, тем быстрее они исчезают, заменяясь единым именем кочевой народности. Но в разных частях степи этот процесс имел разные темпы»[159].
Из заключений Г. А. Фёдорова-Давыдова становится понятной необходимость проявлять исключительную осторожность при идентификации с историческими этнонимами локальных или территориальных вариантов любой археологической культуры кочевников[160].
Теоретические модели[161] демонстрируют исходную таксономическую неравноценность объективных и субъективных исторических явлений, которые обозначают понятием «археологическая культура». Поэтому не только прямое отождествление археологической культуры с конкретным этносом, но даже процесс дифференциации признаков культуры этноса и этнической культуры в каждом случае требует специальных подходов и применения специальных методик, которые выводят нас за рамки собственно археологии и находятся в области междисциплинарного этогенетического исследования.
158
Яблонский Л. Т. «Скифская триада» и проблема этничности археологических признаков // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических памятников Западной Сибири. Тез. докл. VII Западно-Сибирского археолого-этнографического совещания. Томск, 1990.
160
Яблонский Л. Т. Вклад Г. А. Фёдорова-Давыдова в практику и теорию археологического кочевниковедения // Город и степь в контактной Евро-Азиатской зоне. Тезисы докладов III международной конференции. М., 2006.
161
Яблонский Л. Т. Культура этноса, этническая культура и археологическая культура // Российская археология: достижения XX в. и перспективы XXI в. Материалы научной конференции. Ижевск, 2000.