— Оутс, вы — осел. Ну разве есть хоть одна собака в мире, которая пропустит полицейского на велосипеде? Так уж собаки устроены… И потом, я уверена: вы сами виноваты. Наверняка дразнили Бартоломью, словом, спровоцировали нападение, и я этого так не оставлю, до палаты лордов дойду, зарубите себе на носу. А этого джентльмена я попрошу выступить в роли свидетеля. — Она повернулась ко мне и только тут заметила, что я не просто джентльмен, а старый друг. — А, Берти, привет.
— Привет, Стиффи.
— Вы когда здесь появились?
— Недавно.
— Видели, что произошло?
— Еще бы. Я, можно сказать, наблюдал весь бой на ринге из первого ряда партера.
— В таком случае ждите повестки с вызовом в суд.
— Рад услужить вам.
Полицейский тем временем произвел осмотр, занес его данные в блокнот и принялся вслух подводить итоги:
— На правой коленке ссадина. Разбит левый локоть. Оцарапан нос. Одежда испачкана в глине, придется отдавать в чистку. К тому же сильнейший шок. Очень скоро, мисс, вы предстанете перед судом.
Он сел на велосипед и поехал прочь, а кроха Бартоломью так яростно рванулся за ним вслед, что Стиффи едва удержала в руках трость. Она проводила полицейского откровенно кровожадным взглядом, явно жалея, что под рукой нет булыжника. Потом повернулась ко мне, и я сразу же приступил к делу:
— Стиффи, я, конечно, страшно рад вас видеть, вы, конечно, потрясающе выглядите, но не будем задерживаться на светских реверансах. Скажите, у вас находится маленький блокнот в кожаном коричневом переплете, который Гасси Финк-Ноттл выронил вчера из кармана возле конюшен?
Она молчала, поглощенная своими собственными мыслями, — явно о только что отбывшем Оутсе. Я повторил вопрос, и она вышла из транса.
— Блокнот?
— Да, маленький такой, в коричневом кожаном переплете.
— В нем множество оскорбительного зубоскальства, да?
— Именно!
— Да, он у меня.
Я издал ликующий вопль и вскинул руки к небесам. Скотчтерьер Бартоломью неприязненно покосился на меня и проворчал что-то по-шотландски, однако я не удостоил его вниманием. Пусть хоть целая свора скотчтерьеров скалит на меня зубы и рычит — им не омрачить этот счастливый миг.
— Слава Богу, гора с плеч!
— А что, блокнот принадлежит Гасси Финк-Ноттлу?
— Ему.
— Как, неужели эти великолепные портреты Родерика Спода и дядюшки Уоткина написал Гасси? Никогда не думала, что у него такой талант.
— Никто не думал. Это очень интересная история. Вот послушайте…
— Только я не понимаю, зачем тратить время на Спода и дядюшку Уоткина, когда на свете существует Оутс, его сам Бог велит осмеивать. Жуткий тип, доводит меня, до умопомрачения. Красуется вечно на своем дурацком велосипеде, сам же на неприятности нарывается, а как только нарвался — все ему, видите ли, кругом виноваты. Спрашивается, почему он не дает прохода несчастному Бартоломью? Все до единой собаки в деревне норовят вцепиться ему в брюки, пусть не отпирается.
— Стиффи, где блокнот? — спросил я, возвращая ее к нашим баранам.
— Бог с ним, с блокнотом. Меня больше интересует Юстас Оутс. Как вы думаете, он в самом деле подаст на меня в суд?
Я сказал, что да, подаст, именно такое впечатление у меня сложилось, если читать между строк, фигурально говоря, и Стиффи сделала rnoue,[17] кажется, так это называется… или не так?.. словом, надула губки и нахмурилась.
— Я тоже думаю, что он всерьез. Юстас Оутс — форменный людоед, точнее про него не скажешь. Рыщет по округе и выискивает, кого бы сожрать. Что ж, значит, дядюшке Уоткину прибавится работы.
— О чем вы?
— Он будет рассматривать иск против меня.
— Он, что же, продолжает работать, хоть и ушел в отставку? — спросил я, вспомнив с легким беспокойством разговор, который состоялся между экс-судьей и Родериком Сподом в гостиной, где была выставлена коллекция старинного серебра.
— Он ушел в отставку только с Бошер-стрит. Если человек родился на свет с судейской жилкой, ее ничем не вытравишь. Сейчас он у нас добровольный мировой судья. Проводит в библиотеке что-то вроде заседаний Звездной палаты. Туда-то меня и вызывают. Чем бы я ни занималась — гуляю ли, ухаживаю за цветами, сижу у себя в комнате и с увлечением читаю книгу, — дворецкий меня всюду отыщет и сообщит, что я приглашаюсь в библиотеку. А там восседает за столом с важным видом дядюшка Уоткин, и Оутс тут как тут — готовится давать показания.
Я представил себе картину. Н-да, приятного мало. Не позавидуешь девушке, у которой в доме такое творится.