В турецких банях я люблю нежиться подолгу, и потому воротился домой уже к вечеру. Мне удалось поспать часика три в моей кабинке, а после того, как с меня сошло семь потов в исцеляющей все недуги парной и я окунулся в ледяной бассейн, мое лицо заиграло прежними здоровыми красками. Весело напевая, я отпер дверь своей квартиры и вошел в гостиную.
И тут моя радость вмиг улетучилась: на столе лежала пачка телеграмм.
Глава 2
Не знаю, слышали ли вы из моих уст о прежних похождениях вашего покорного слуги и Гасси Финк-Ноттла, а если слышали, хватило ли у вас терпения дослушать все до конца, но если вам все же знакома та история, вы, несомненно, помните, что неприятности тогда начались со шквального огня телеграмм, и, естественно, не удивитесь моему признанию, что я глядел на гору телеграфных бланков без всякого удовольствия. Вид телеграммы — много ли их или хотя бы одна — вызывает у меня предчувствие беды.
Сначала мне показалось, что этих окаянных вестников Судьбы десятка два, не меньше, но при внимательном рассмотрении насчитал три. Все были отправлены из Тотли, и все подписаны одним именем. Я прочел первую:
"Вустеру
«Беркли-Мэншнс»
Беркли-сквер
Лондон
Приезжай немедленно. Мы с Мадлен серьезно поссорились.
Жду ответа.
Гасси".
Потом вторую:
"Удивлен, что нет ответа на мою телеграмму, в которой прошу приехать немедленно. Мы с Мадлен серьезно поссорились. Жду ответа.
Гасси".
И, наконец, третью:
"Берти, скотина, почему не отвечаешь на мои телеграммы? Послал тебе сегодня две с просьбой приехать немедленно, мы с Мадлен серьезно поссорились. Брось все и поскорей приезжай, постарайся помирить нас, иначе свадьба не состоится. Жду ответа.
Гасси".
Я уже сказал, что пребывание в турецких банях отлично восстановило mens sana in corpore[4] — не помню, что там дальше. Эти отчаянные призывы свели все на нет. Увы, мои дурные предчувствия оправдались. Когда я увидел гнусные бланки, внутренний голос прошептал: «Ну вот, опять начинается свистопляска» — и угадал, свистопляска действительно началась.
Услышав знакомые шаги, из глубины квартиры возник Дживс. Один-единственный взгляд — и он понял: дела у его хозяина плохи.
— Вы заболели, сэр? — участливо спросил он.
Я рухнул на стул и в волнении потер лоб.
— Нет, Дживс, я не заболел, но настроение препакостное. Вот, прочтите.
Он пробежал глазами листки и вернул их мне; я почувствовал в его манере почтительную тревогу, вызванную угрозой разрушить мирное течение жизни его молодого господина.
— В высшей степени неприятно, сэр, — задумчиво произнес Дживс.
Конечно, он проник в самую суть. Он не хуже меня понимал, какие невзгоды сулят эти злополучные телеграммы.
Обсуждать положение дел мы, конечно, не стали, это бы значило упоминать имя женщины без должного уважения, но Дживсу известны все перипетии запутанной истории Бассет — Вустер, и он, как никто другой, видит, что добра от семейки Бассет не жди. Он и без слов знает, почему я сейчас нервно закурил и по-бульдожьи выдвинул вперед нижнюю челюсть.
— Как вы думаете, Дживс, что там у них стряслось?
— Не отважусь строить предположения, сэр.
— Он говорит, свадьба может сорваться. Почему? Я все время задаю себе этот вопрос.
— Именно, сэр.
— Не сомневаюсь, что и вы его себе задаете.
— Именно так, сэр.
— Тайна, покрытая мраком, Дживс.
— Глубочайшим мраком, сэр.
— С уверенностью можно утверждать лишь одно: Гасси снова угораздило ляпнуться в лужу; что именно он натворил — мы, надо полагать, вскорости узнаем.
Я погрузился в воспоминания об Огастусе Финк-Ноттле. Сколько я его помню, он бил рекорды по части тупости. Достойнейшие из судей давно вручили ему пальму первенства. Да что там, даже в закрытой школе, где я с ним познакомился, его иначе как Балдой не называли, хотя конкурентов было немало, например Бинго Литтл, Фредди Твистлтон, я.
— Дживс, что мне делать?
— Думаю, сэр, самое правильное — ехать в «Тотли-Тауэрс».
— Да разве это мыслимо? Старик Бассет меня на порог не пустит.
— Может быть, сэр, стоит послать телеграмму мистеру Финк-Ноттлу и сообщить о вашем затруднении. Возможно, он найдет способ его разрешить.
Здравая мысль. Я поспешил на почту и отправил телеграмму следующего содержания:
"Финк-Ноттлу
«Тотли-Тауэрс»
Тотли
Хорошо тебе требовать «Приезжай немедленно», а как я приеду, черт вас всех побери?! Ты ведь не знаешь, какие у нас с папашей Бассетом отношения. Кого он меньше всего ждет к себе с визитом, так это Бертрама Вустера. При виде меня взбесится и спустит собак. Не предлагай мне наклеивать фальшивые усы и явиться под видом водопроводчика проверять канализацию — этот гад слишком хорошо меня помнит и сразу же разоблачит самозванца. Что делать? Что там у вас стряслось? Что значит «серьезно поссорились»? Из-за чего? Почему свадьба под угрозой? Как ты вел себя с барышней? И вообще, какого черта? Жду ответа.
Берти".
Ответ пришел во время ужина.
"Вустеру
«Беркли-Мэншнс»
Беркли-сквер
Лондон
Дело непростое, но надеюсь уладить. Отношения с Мадлен натянутые, но пока мы разговариваем. Скажу ей, что получил от тебя важное письмо, в котором ты просишь позволения приехать. Жди в скором времени приглашения.
Гасси".
Утром, проворочавшись всю ночь без сна, я получил не одно, а несколько этих самых приглашений.
Вот первое:
"Все удалось уладить. Приглашение отправлено. Пожалуйста, привези с собой книгу «Мои друзья тритоны», автор Лоретта Пибоди, издательство «Попгуд и Грули», можно купить в любом книжном магазине.
Гасси".
Второе:
"Берти, дорогой, слышала, вы едете сюда. Страшно рада, вы можете оказать мне важную услугу.
Стиффи".
Третье:
"Берти, пожалуйста, приезжайте, если вам хочется, но мудро ли это? Боюсь, встреча со мной причинит вам ненужную боль. Зачем сыпать соль на раны?
Мадлен".
В эту минуту Дживс принес мне утренний чай, и я молча протянул ему послания. Он так же молча прочел их. Я успел выпить полчашки горячего, вселяющего бодрость напитка, прежде чем он наконец изрек:
— Мне кажется, сэр, надо ехать немедля.
— Я начну укладывать вещи. Прикажете позвонить миссис Траверс?
— Зачем?
— Она сегодня уже несколько раз звонила.
— Вот как? Тогда, пожалуй, стоит отзвонить ей.
— По-моему, сэр, эта необходимость отпала. Кажется, ваша тетушка явилась собственной персоной.
Раздался долгий пронзительный звонок, — видно, тетушка нажала кнопку у парадной двери и не желала ее отпускать. Дживс исчез, и минуту спустя я убедился, что чутье его не обмануло. Комнаты заполнил громоподобный голос, тот самый голос, при звуках которого члены охотничьих обществ «Куорн» и «Пайтчли» некогда подскакивали в седлах и хватались за шапочки, ибо он возвещал, что неподалеку показалась лиса.
— Что, Дживс, этот гончий пес еще не проснулся?.. Ага, вот ты где.
Тетя Далия ворвалась ко мне в спальню.
Лицо у нее и всегда пылало румянцем, ведь она страстная охотница и с младых ногтей не пропускает ни единой лисьей травли, самая клятая погода ей нипочем, но сейчас она была просто багровая. Дышала прерывисто, в горящих глазах детская обида. Человек куда менее проницательный, чем Бертрам Вустер, догадался бы, что тетушка в расстроенных чувствах.
Я видел, ее просто распирает обрушить на меня новости, с которыми она пришла, однако она сдержалась и начала распекать меня, что, мол, на дворе день, а я все еще валяюсь в постели. «Дрыхнешь, как свинья», — заключила она со свойственной ей резкой манерой выражаться.