— У меня много друзей… — охотно тараторила девочка. — Мама мой большой друг… Тетя Лида… Она у нас, правда, большая грешница… вы понимаете?
— Не очень, — созналась Светлова. Она слушала девочку вполуха, думая о своем.
— А вы знаете, какой у нас герб?
— Нет… — Светлова даже вздрогнула.
— Хотите, расскажу?
— Спасибо, миленькая… — поблагодарила общительного ребенка, вставая со скамейки, Светлова. — Что-то не хочется.
Эпилог
Ладушкин вернулся в Москву.
К Генриетте.
А Светлова окончательно перешла в растительное состояние, полностью отключившись от всего, что не было связано с ожиданием ребенка.
Единственной интеллектуальной нагрузкой, которую она себе позволяла, было чтение книги госпожи Хиллари Клинтон. А единственно позволительными впечатлениями — впечатления от альбома с изображением средневековых шпалер «Дама и единорог», где фон выполнен в технике «миль флер», что означает «тысяча цветов»…
Тысяча цветов — вот и все, о чем она должна сейчас думать…
Волшебное зрелище. Шелк и шерсть. Шпалеры «Дама и единорог» — одна из самых красивых вещей на свете, когда-либо создававшихся людьми.
Эти шпалеры Светлова созерцала когда-то в парижском музее Клюни. И когда ребенок немного подрастет, думала теперь Светлова, — ну, сначала он, конечно, должен родиться! — она непременно приедет с ним туда и отведет его на детскую площадку в средневековый садик возле стен музея-гостиницы, построенной когда-то аббатом Клюни.
А пока только «миль флер»! Самое волшебное зрелище на свете…
Именно в этом состоянии она и находилась, когда ее навестили супруги Ладушкины.
— Знаешь, что он хотел сделать там, в Париже? — всплеснула руками Генриетта, едва увидев Светлову.
— Да?
— Записаться в Иностранный легион! У меня как сердце чувствовало, что все — я больше его не увижу! Я как тот сон увидела… сразу поняла! Ну, думаю, надо спасать…
Ладушкин слушал словоизвержения своей супруги и довольно поблескивал глазками от таких выражений женской преданности.
Вернувшись в Москву, он довольно быстро обрел свое прежнее самодовольно-уверенное мачообразное состояние.
— Что это ты читаешь? — Гоша наклонился над раскрытой книгой, лежащей у Светловой на столе. — Что за автор?
— Хиллари Клинтон. Видишь ли… Она считает, что цивилизованное будущее и прогресс состоят в том, что наступит время, когда женщине не придется выбирать. Сейчас женщина уверена в том, что выбор неизбежен. Или — или. Или карьера, или семья. Но уверенность в том, что это неизбежно, — заблуждение на самом деле. Нынешний идеал «деловая женщина» тоже уйдет в прошлое, как и «женщина-наседка»… Видишь ли, Хиллари считает: если в средние века уклад жизни губил в женщинах великих художниц, ученых, предпринимателей… то сейчас, наоборот, в замечательных адвокатах и талантливых бизнес-вумен часто пропадают великие матери. Поэтому она уверена, что…
— Ну-ну… — хмыкнул иронически Ладушкин. — Читаешь всякую ерунду. Лучше бы почитала, как правильно кашу манную варить. Уверен, тебе это скоро больше пригодится. Пока там еще прогресс наступит… Да и не Америка тут. И ты не Хиллари Клинтон. По большому счету, Светлова, теперь твое место на кухне и в детской.
— Поняла, Гоша. Спасибо за дельный совет. А ты, судя по всему, все «Домострой» читаешь? Сколько раз в неделю пороть жену, чтобы щи варила вкусные?
— А что? Неплохая книжечка!
— Знаешь, Ладушкин, по-моему, тебе не следует читать книжки. У тебя с выбором проблемы. Честно говоря, ты меня так достал этими своими «э-мэйлами» из Парижу… Ломброзо, «Домострой»… Может быть, тебе вообще не следует читать? Не твое это?
— Обижаешь, Светлова!
— Видишь ли, Гоша… По иронии судьбы, тебя спасли две женщины. Причем одна из них на сносях, а другая — извини меня, Генриетта! — немножко сумасшедшая. Но, как видишь, ничего — справились. Вон, смотри! — Анна кивнула на телевизор, по которому показывали репортаж об освобождении заложников в африканской деревне. — Сейчас бы выныривал в акваланге и с гранатометом в районе деревни Манго-Манго, выполняя беспрекословно задание командира в своем Иностранном легионе.
…Впрочем, по огоньку блеснувшему в глазах Ладушкина, Светловой показалось, что он и сам до конца не уверен: не жалеет ли он о том, что его спасли от этого варианта жизни?
Квартиру на Якиманке наконец окончательно «отселили». Многострадальная Светлана Дмитриевна уехала в Ботово: жить и отдыхать от мистики. Ибо, как объяснили ей ее новые соседи: «Не волнуйтесь, ничего у нас тут нет, и привидений — тоже». И фирма, купившая квартиру, стала готовить ее к новой продаже…