— Да, это, пожалуй, для привидения чересчур. Насколько я поняла, по негласным правилам «жизни привидений», если что-то с теми, кому они являются, и случается, то исключительно от их собственного страха и несовместимого с дальнейшей жизнедеятельностью изумления… Напугать — это пожалуйста.
— Да?
— Ага… Вот как с этим Гарри Мартиндейлом, про которого ты, помнишь, рассказывала? Увидел римских всадников, сквозь стену проходящих, — и кувырк с лестницы! Все ребра себе, наверное, поломал. Или вот тоже был случай…
— Аналогичный?
— Аналогичный.
— Расскажи-ка…
— Вообще, обычно это бывает так… Некто просыпается среди ночи, непонятно отчего, и вдруг обнаруживает стоящую у спинки кровати неясную фигуру. Причем заметь, несмотря на то, что все происходит в кромешной тьме, все равно тот, кому «примерещилось», способен описать ее очень подробно.
— Надо же… — подивилась Светлова.
— Вот одна женщина, англичанка, просыпается однажды в своем доме викторианской эпохи — где-то в Рейтгете, кажется, — от грохота и звяканья такого стеклянного — ну, как будто проехал фургон с молоком. И вдруг слышит: всхлипывания из угла спальни доносятся. Садится англичанка эта на постели и чувствует, что это не сон. Смотрит, а в углу…
— Ну в точности как Вера Алексеевна Глинищева… — задумчиво пробормотала Светлова.
— Смотрит, а в углу девушка в старомодном платье — ну, как из прошлого века… И лицо у нее такое грустное-грустное. Сидит и всхлипывает, представляешь?
— С трудом.
— Конечно, женщина сразу же инстинктивно почувствовала, что это — призрак.
— Догадалась?
— Ну! Когда же ей показалось, что девушка ее заметила, видение исчезло. Оно поднялось вверх под углом в сорок пять градусов, а затем растворилось под потолком.
— Ты где все это прочитала?
— Да есть у меня одна книжечка… А страшновато все-таки, Ань, да? Вот так проснешься ночью — а в углу спальни… — Генриетта поежилась. — Или глупости все это?
— Глупости, конечно. Под каким углом, говоришь? Сорок пять градусов?
— Ага…
— Ну, хорошо. Ты мне эту книжечку одолжи… О’кей? Итак… Если уж мы с такой «точки зрения» взялись все объяснять, то пусть… Согласна: видение, проклятие, привидение в образе старика — назовите как хотите! — является, существует, примерщивается. А старик Ропп? Он ведь реальный… Куда он делся? Каким образом он растворился без осадка и без остатка? Через какую стену прошел? У него ведь адрес есть, прописка, паспорт, соседи, коллеги… Детей и родственников, правда, нет.
— Во!
— Что — во?
— Заметь, подозрительно.
— Что — подозрительно?
— Где они? Дети? Родственники?
— Ну где… где… Всех пережил, наверно. Он ведь очень древний.
— Именно что «очень древний».
— И что?!
— Согласна, всех родственников старик пережил. Но насколько?
— Насколько?! Что ты имеешь в виду?
— То и имею… Вопрос — насколько он их пережил? Что, если лет этак на пятьсот… А?
— Геничка, окстись! Ты уже и до Агасфера добралась?!
— Чего-чего?
— Ну, был вечный такой старикан… осужденный на вечные скитания.
— Как Маклауд, что ли?
— Не совсем, Геничка, хотя принцип тот же…
— Ну вот видишь!
— Ничего я не вижу… В общем-то, бывали случаи, не спорю. Но это, разумеется, были мистификации. Был, например, граф Сен-Жермен, который, как мы знаем от классика, «выдавал себя за вечного жида».
— Точно, Аня! Вечного! Лучше не скажешь. И никакие это не мистификации. Я в той книжке прочитала: говорят, все эти истории про вечных странников имеют научное объяснение. Понимаешь?! Иногда, очень редко, но в генном механизме человека происходит сбой. Вечный ген! Понимаешь? И тогда живет человек лет этак пятьсот или тысячу… Мучается бедняга.
— Да ну тебя, Тенька… Начиталась своих книжек! Совсем мне голову заморочила… Мало ли одиноких стариков!
— Мало. Таких мало. Там написано: один случай в несколько столетий.
— Правда, немного, — вздохнула Светлова.
— И надо же такому, Ань, было случиться, чтобы он нам как раз и достался!
Глава 14
Светлова натянула тонкий свитер и вышла на улицу. Ноги сами собою привели ее на Якиманку.