В общем, что хорошего, когда поступают такие вот потусторонние предупреждения: мол, все, готовься к худшему… Конец вам, Глинищевы… Уж точно после этого спать спокойно не будешь… Вот Алена и не спит. По ее же собственному признанию — даже снотворное ей не помогает. Извелась уже вся, зеленая от страха стала, бледная и несчастная.
Да и Светлова, если честно, похвастаться особой стойкостью не может…
Только одна Генриетта совершенно спокойна. Решительна и энергична. Вполне здорова. Цветет и пахнет… Несмотря на то что вроде главная «страдающая» в этом деле — и все ей должны помогать…
Генриетта.
«А что, если… — Светлова задумчиво взяла в руки книжку. — А что, если Генриетта?»
Самое ужасное в сыщицкой профессии, что подозревать следует всех. Абсолютно всех. Никто не может быть исключением из правила.
Зачем Генриетта дала ей эту книжку? И вся эта беседа о «вечном старике» — для чего? Не было ли это примитивной психологической обработкой? Которой, кстати сказать, Светлова вполне поддалась. Надо это признать. Вон как сердце колотится и руки дрожат.
Может быть, рыжая только разыгрывает из себя дурочку? А сама между тем внушает, и довольно искусно, определенные мысли и настроение?
Но выгода ей какая?
А такая… Хочет затянуть Анюту поглубже. Завязать по уши, чтобы Светлова не вышла из игры. Обставить все так, что как бы дело уж не в Ладушкине, а в том, что ей, Светловой, самой угрожает опасность. И, стало быть, Аня не должна останавливаться, пока не распутает дело до конца.
Ах ты, рыжая…
А что дура, так это, значит, прикидывается? Прикидывается…
Вот ведь как все у нее получилось складно с этим менеджером! Везет дуракам?! А что, если это не везение, а ум и расчет? Которые Светлова попросту недооценила. Потому что высокомерие — самый плохой советчик в делах.
Генриетта в курсе всех ее контактов: и с Аленой, и с Риной Васильевной…
Она вполне могла использовать миф Глинищевых в своих целях…
Как говорится, все рыжая знает: «адреса, явки»…
Могла, вполне могла устроить «игру в старика».
Подсунула книжку соответствующую, теперь звонит — на автоответчик что-то шепчет жутким шепотом.
А может, это все правда? Ну, что «я тебя ненавижу»? И рыжая всегда Аню ненавидела? Ну, неважно по какой причине… Может, Ладушкина приревновала — и теперь мстит?
Так бывает: кто-нибудь кого-нибудь ненароком обидит и годами не догадывается о ненависти, которую посеял. И однажды эта ненависть прорывается.
Подсунула книжку, на автоответчик шепчет… Устроила маскарад на лестнице…
Впрочем, насчет старика на лестнице — это уж Светлова слишком. Нетушки! Старик на лестнице был по-жуткому настоящий. Тут ошибиться Аня не могла.
Хотя и проверить это тогда не мешало бы…
Раньше бы Анна и раздумывать не стала — случись такая ситуация, как тогда на лестнице, когда ее этот старик так напугал… Догнала бы видение — и «вошла в контакт», поговорила как следует. Мало бы не показалось, кем бы он ни был.
Непростительным ведь было то, что она не поднялась тогда этажом выше, чтобы выяснить все-таки, что сие означает.
А объяснение, отчего Анна этого не сделала, было простым и унизительным.
Испугалась.
У нее так заколотилось тогда сердце…
Да, не та теперь Светлова… не та! По лестницам больше не бегает…
И сердце колотится, чуть что не так, быстро-быстро… За двоих, наверное, старается. Вот в чем дело.
Светлова встретилась с Ликой Дементьевой, как и в прошлый раз, в Камергерском, за чашкой кофе.
— Ну вот… пожалуйста… — Лика полистала свой блокнот. — Да, действительно… С пятого по восьмое. Мюнхен.
Светлова глянула в календарик:
— Уик-энд? Он отдохнуть хотел, развеяться?
— Нет, представьте… По делам.
— Лика, стало быть, это были очень важные дела? Судя по тому, что на них потрачен уик-энд?
— Да не то чтобы важные… Скорей даже не очень важные. Но он почему-то торопился с этой поездкой.
— Вот как? И вы знаете, с какой целью было предпринято это путешествие?