Кроме того, ему надо было поставить депутата в известность о своих собственных планах в связи с наметившейся перспективой.
— Москва ничего не дает, — сухо констатировал Егор в телефонном разговоре с Федором Федоровичем. — Я надеюсь, что-то прояснит заграница. Я должен лететь следом за вашей женой.
Депутат Хованский был краток:
— Ну что ж… Я согласен на эти расходы. Это ваш последний шанс, молодой человек.
Любопытно, что планы жены, о которых поставил его в известность Гоша, Федора Федоровича особенно не удивили.
«Не доверяй легкой удаче, детектив…»
Ладушкину стало так фартить, что он совершенно позабыл об этой своей профессиональной заповеди.
Судьба словно вознаграждала Гошу за недавние прежние разочарования…
По прибытии в город Кельн Инара Оскаровна времени своего даром терять не стала и, стало быть, и Гошиного времени, к счастью, понапрасну не тратила.
Ладушкин, поселившийся с ней в одном отеле — номера почти рядом, — был вполне вознагражден за прежние разочарования скоростью развивающихся событий.
Оставив чемоданы, Инара почти сразу — успела, наверно, лишь принять душ и переодеться — покинула номер.
Чуть пройдясь, словно для проформы, по магазинам и ничего не купив, она уселась за столиком кафе напротив собора.
Понятно было одно: красота Кельнского собора ее не интересовала совершенно.
Хованская, явно скучая и равнодушно оглядывая фланирующую мимо толпу, выпила чаю со льдом. Точнее, чуть отпила…
Расплатилась и встала из-за стола.
Ненадолго Ладушкин, который все это время неотступно шел следом, встревожился, поскольку после кафе Инара вдруг неожиданно нырнула в здание вокзала. Это было опасно. В проходном насквозь многолюдном здании Кельнского вокзала от слежки было уйти легче легкого…
Но ничего такого не случилось. Инара прошла его насквозь и вдруг, словно передумав и переменив планы, вышла на улицу. Постояла на тротуаре, чуть задумавшись, и взяла такси.
Ладушкин, понятно, сделал то же самое.
В машине Гоша снова немного занервничал. Его таксист, пожилой турок, страдающий насморком, все время отвлекался, доставая бумажные носовые платки, и Ладушкин боялся, что такси с Хованской, следующее впереди, оторвется.
Однако ничего такого опять не случилось — они не потеряли Инару из виду.
Путешествие длилось минут пятнадцать, не больше.
И труды Гоши, его тревоги были вознаграждены.
Более чем…
Гоша просто не верил своим глазам!
Ибо такси Хованской вдруг остановилось возле знаменитого на всю Европу здания… Ведь достопримечательностью славного города Кельна, как известно, был не только его знаменитый собор.
Не менее знаменитый кельнский бордель, возле которого притормозило такси Инары Оскаровны, по праву считался самым большим и современным по качеству услуг заведением подобного рода! Если не во всем мире, то уж в Европе точно… Да, самым большим. Девять тысяч квадратных метров. Не просто бордель. А супербордель.
Мадам, как Ладушкин уже понял, очевидно, любила размах во всем.
И все же Гоша просто не верил своим глазам…
Может быть, это все-таки лишь осмотр достопримечательностей? Полюбуется и уедет?
Но Хованская расплатилась, отпустила такси и…
И вошла в здание борделя.
Легко и непринужденно, кстати сказать… Как к себе домой или, простите, как к себе на работу.
«Вот это да!» Все-таки ко всему привыкший Ладушкин был в некотором роде потрясен.
И вошел следом.
А что делать? Гоша просто вынужден был не отставать.
— Всех ведь не упомнишь… — чуть зевнув, заметила доставшаяся Ладушкину русская — именно это он заказал! — девушка Даша.
Мучительно морща не привыкший к умственному напряжению лобик, Дашенька всерьез задумалась над вопросом Ладушкина.
Девушек, конечно, в суперкомплексе было много… Всех и правда не упомнишь. Все-таки девять тысяч квадратных метров — не шутка… Крупнейшее на континенте заведение подобного рода!
Но русские русских все же примечали.
И Дашенька вспомнила!
Тем более что Инару Оскаровну трудно было забыть или не заметить. Мало того что она относилась к числу женщин, безусловно, останавливающих на себе внимание, Инара Оскаровна, конечно же, отличалась от безыскусных шлюшек «комплекса», как райская птица от обитательниц курятника.
Разумеется, здесь, «на работе», мадам называла себя не Инарой Оскаровной Хованской.
Но Хованская — она и в борделе Хованская.
Породу никуда не спрячешь, не скроешь.