— Да не нужен мне штамп в паспорте! — поклялась Светлова. — Мне нужно знать, кто был отцом ребенка Татьяны Аркадьевны.
— Да откуда я знаю? Она всегда говорила, что отец ребенка Алексей Глинищев.
— Вот послушайте, пожалуйста… — Аня взяла рукопись, — это отрывок из мемуаров Софьи Витенгоф. «Пожалуйста, когда все это закончится, поезжай непременно в Глинищево. Расскажи Тане, как я умер.
— А ты?
— Я сказал: «Алешка, все будет хорошо. Вот увидишь… Большевики перемрут от собственной глупости. А я поеду в Глинищево и привезу тебе твою Таню. Привезу сюда… Ты поправишься». — На следующий день, когда объявили о похоронах, Соня поняла: это был последний разговор Алексея Глинищева с ее братом».
— И что? Зачем вы мне это декламируете?
— Понимаете, ее муж умер в Севастополе в одна тысяча девятьсот двадцатом году. А сын родился в двадцать втором.
— Ах вот вы о чем!
— Да уж, извините за настойчивость — все о том же! Так вы не знаете, кто был отцом ребенка Татьяны Аркадьевны? Понимаете, им не мог быть Алексей Глинищев!
— Я не знаю, кто это был… — Старушка покачала головой. — Может быть, недолгий роман… Может быть, случайная страсть, попытка забыться… Что ж… если вы говорите, что Алексей умер в двадцатом, — конечно, по всей видимости, это не он, и, честно говоря, разбираться в этом нам с вами неприлично. У Танечки была нелегкая жизнь. Понимаете?
— Попробую, если объясните.
— Видите ли… летом восемнадцатого года муж отвез ее в свое имение. Оно уже было основательно разграблено. Но дом уцелел. Вскоре Алексей уехал. Таня пробыла в Спасове до весны двадцатого года… Насколько я знаю. Потому что в двадцатом году имение реквизировала новая власть. Ей пришлось оттуда уйти. Она ушла с одним узелком. Ушла, унося самое дорогое. То немногое, что будет потом хранить всю жизнь и передаст своему сыну: несколько старых фотографий… Орден, которым был награжден дед ее мужа… Лоскуток пожелтевших кружев…
— Только с узелком? Значит, ребенка еще не было?
— А вот когда родился сын, я не знаю, — вздохнула Рина Васильевна. — Но вы хоть понимаете, что означало тогда хранить такие вещи? Фотографии, царский орден? Все это — ну, может быть, за исключением кружев, — будь обнаружено при обыске, могло стать поводом для ареста и гибели… Но Танечка не рассталась с фамильными реликвиями семьи своего мужа, хотя уничтожали такие вещи тогда многие. Судите сами, что означал для нее этот брак!
Светлова вышла из квартиры Рины Васильевны в расстроенных чувствах. Копаться в чужой разбитой жизни… Уличать мертвецов… Что может быть хуже!
Глава 20
Журналист Королев оказался уже немолодым человеком, скрупулезным и дотошным. Судя по всему — опыту работы, возрасту и внимательным глазам, — его компьютер мог быть просто кладезем бесценной информации… А уж о голове — что и говорить…
Дело в том, что в сложившейся ситуации самым верным для Светловой было воспользоваться базой данных какого-нибудь хорошего журналиста, занимающегося соответствующей темой.
И такого человека, согласившегося поговорить с ней конфиденциально, «по просьбе друзей», Аня, путем личных контактов и собственных возможностей, в конце концов разыскала…
Светлову очень интересовал «рынок отравляющих веществ». Степень доступности, так сказать… Короче, каким образом яд, судя по всему, уникальный, мог попасть в руки преступника?
— Кофе пить будем? — поинтересовался Королев.
— Угу… — кивнула Светлова. — И державу подымем.
— Ну, я лично уверен только в первой части…
Убедившись, что Светлова не конкурент и не перейдет ему нигде дорогу, воспользовавшись его же базой данных, он угостил ее кофейком из редакционной кофеварки и разговорился. К тому же своим друзьям, ходатайствовавшим за Аню, судя по всему, Королев отказывать в помощи не хотел.
— Да это уже дело прошлое… — заметил Королев. — Тогда, несколько лет назад, в Москве прогремела парочка громких отравлений… Банкира известного отравили, если вы помните, его секретаршу… Речь шла о каком-то уникальном отравляющем веществе — мгновенно и смертельно действующем… Причем действующем даже при самом мимолетном контакте… И, главное, затем, очевидно, бесследно исчезающем.