И навестили…
Конечно, следовало сделать все, чтобы напугать! Женщины в таком положении особенно впечатлительны.
Правда, само покушение, увы, не удалось…
И плохо, что где-то был потерян Лелин пластмассовый утенок — игрушка, которым имитировалось «ужасное» пощелкивание…
Что ж… Теперь надо думать о том, как завершить начатое. Например, в следующий раз, когда эта светловолосая Генриетта приедет в гости, — пригласить ее на прогулку. На пустырь «мертвых собак». Но для этого следует купить живую собаку… Да, надо купить щенка. И тогда они пойдут вместе с Генриеттой — ха-ха, не возражаете? — погулять!..
А уж чем окончится эта прогулка…
Щелк — хруст, щелк — хруст… Опять мерещится… чудится в тишине квартиры этот звук…
Надо зажать уши пальцами! А то этот треск, этот хруст старческих костей просто стоит в ушах.
Но останавливать это не должно. Ведь все продумано! И столько уже сделано…
Не сможет больше грозить господин депутат. Старик Ропп как свидетель не представляет более опасности. Нет в живых вдовы Хованского, обладательницы разоблачительных пленок. Наконец-то умерла в Мюнхене Витенгоф.
Сами пленки, правда, заполучить пока не удалось… Но если пригласить на прогулку в сторону «Гримпенской трясины» эту беспокойную Генриетту, то и пленку предъявлять будет некому.
Глава 22
Светлова взяла эти данные в паспортном столе. В общем, не за дорого… По обычному, существующему у паспортисток тарифу.
Увы! Внимательное изучение списка жильцов мало что прояснило.
Надо же такое! Иногда кажется, что московские дома вообще населены одними пенсионерами… А тут: не подъезд, а почти олимпийская сборная! Сплошь и рядом все жильцы — или молодые, или среднего возраста… Несколько раз попадались, впрочем, экземпляры постарше. Но это были старушки, а не старики.
Однако Светлова не собиралась на этом успокаиваться. Слишком многое, увы, не давало ей покоя… И она начала свой обход. Надо сказать, что продолжался он недолго. И закончился, едва начавшись.
…На этом этаже Анна позвонила сразу во все четыре квартиры. И терпеливо принялась ждать.
Три квартиры ответили Светловой молчанием.
Четвертая — тоже.
Она уже собиралась уходить, когда услышала этот звук…
Из-за двери, откуда-то из глубины квартиры, ясно приближались шаги. Шаркающие, волочащие по полу спадающие тапочки, стариковские шаги…
Ее явно изучали — томительно долго! — в «глазок».
— РЭУ. Открывайте! — строго приказала Светлова.
И — о, чудо! — дверь все-таки отворилась.
На пороге квартиры стоял старик. Совершенно древний. Из тех, что «песок сыплется»…
— Имя, отчество, фамилия? — не давая одуванчику опомниться, строго спросила Светлова.
— Камкаев Иван Петрович.
— Вы что же, тут не прописаны? — еще строже поинтересовалась Аня.
— Да нет. Я это… К внучке приехал из деревни, погостить, — прошамкал виновато Иван Петрович.
— Давно?
— Да уж с полгодика.
— Плохо, — строго заметила Светлова, — это очень плохо. Закон нарушаете. А вы хоть знаете, что за это штраф полагается огромный?
— Да что вы! — испугался Петрович. — А сколько?
— Много, — задумчиво и обтекаемо ответила Светлова. — Да не хочется ведь с вами так поступать… И так ведь, наверное, не густо в кармане?
— Ой, не густо! — согласился Петрович.
— Подрабатываете, наверное?
— Подрабатываю… по мере сил.
— Поручения какие-нибудь, верно, выполняете?
— Поручения? — Иван Петрович безо всякого удивления поглядел на Аню. — Есть такое дело.
— Да?
— Да. Иногда попросят меня кое-какие поручения исполнить. Бывает.
— А вы?
— Ну, так я и исполняю. Не отказываюсь. За подарочек или за денежку. Что ж худого? Я ведь не ворую.
— А что же вы делаете?
— Ну, передать что-нибудь попросят…
— Письмо, например?
— Точно… Письмо.
— А еще?
— Ну, разыграть кого-нибудь попросят. Вот тут позвонить одному человеку попросили — узнать, как идет расследование. Повозмущаться надо было… Этак, знаете, по-пенсионерски… Мол, опять громкое дело раскрыть не можете?! Ну что ж… мне нетрудно. Я ведь в юности вообще артистом мечтал стать… Способности, знаете…
— А фамилия этого «одного человека», которому звонили, случайно не Феоктистов?
— Точно! Феоктистов, — согласился, подумав, Петрович.
— Ну, а еще какие поручения были?