— Лео, — прошептала сестра, протянув руку, чтобы тронуть его за плечо, — нам следует предложить инспектору присесть.
Инспектор, увидев, что глаза Леонардо так же пусты, как в день приступа, расценил эту реплику как приглашение и присел на прочный с виду стул с прямой спинкой, стоявший справа от детектива. И стал ждать. Пока он ждал, его большие глаза оглядывали все находившееся в поле зрения, ни на чем конкретно не останавливаясь. Он прекрасно видел, что у ног Леонардо стоит собачья корзина и что она пуста. Седовласая женщина вдруг громко произнесла:
— Мне кажется, следует забрать Тесси домой. Здесь она поправится быстрее. — Она обращалась к Леонардо, но он не ответил, тогда она наклонилась вперед и повысила голос: — Леонардо!
— Этим занимается Катерина. Катерина очень тихо сказала:
— У нее сильно обезвожен организм, и ее пришлось поместить под капельницу, может, придется поставить не одну. Нехорошо перевозить собаку с такими повреждениями. На этом настоял ветеринар. Слишком болезненно для нее.
— Вы не можете оставить ее там на неделю! Она умрет.
— Это лучшее место для нее, возможно, ей потребуется остаться там и дольше.
— Леонардо! Вы не можете так поступить! — Женщина посмотрела на него.
Немедленного ответа не последовало. Леонардо наклонился вперед и уронил голову на руки. Затем он, казалось, сделал огромное усилие, чтобы сесть прямо и заговорить:
— Я бы предпочел видеть ее здесь, но это просто сентиментальность. Ей необходимо постоянное наблюдение специалиста, которое в домашних условиях обеспечить мы не в состоянии.
Странно, подумал инспектор, что в этой реплике, такой ясной и здравой по содержанию, каждое слово звучит фальшиво.
Твердый резкий голос детектива неожиданно положил конец обсуждению:
— Хайнс, я уверен, инспектор нас поймет. — («Он явно подчеркнул, что у меня нет офицерского звания», — пронеслось в голове Гварначчи.) — Мы сейчас обсуждаем финансовое положение семьи, а значит, это личная и конфиденциальная встреча. Я вынужден сказать, что в настоящий момент было бы лучше прекратить его визиты, поскольку они могут подвергнуть опасности жизнь графини Брунамонти.
— Я не согласна, — заявила Катерина, бросив на Бентли тяжелый ясный взгляд. — Это его работа. Он имеет к этому непосредственное отношение, и я…
— Пожалуйста, не волнуйтесь, — вежливо сказал инспектор.
Больше не было причин оставаться здесь, теперь они ничего не скажут в его присутствии.
Лучше позволить им все обсудить, а после послушать, что сообщит дочь. Он поднялся, надеясь, что неизвестная женщина проводит его к выходу. Она мгновенно вскочила. У двери — снова громкий трагический шепот:
— Вы знаете о том, что служанку уволили?
— Я… нет. Я думал, она отправилась навестить сестру. Она казалась такой расстроенной…
— Так и было. Расстроена из-за Оливии, я хочу сказать, но сейчас она расстроена еще больше. Уволена. Вот почему она уехала к сестре. Не думаю, что ее итальянский был так уж плох — как вы считаете? Кстати, я графиня Элеттра Кавиккьоли Джелли. Можете не представляться, ваше имя мне известно. Между прочим, следует учить этих филиппинок прислуживать за столом. Представляете, некоторые из таких бедных семей, что счастливы, если на столе вообще есть хоть какая-то еда, они даже не знают, какие бокалы подавать. Но мне так жаль эту девушку, я возьму ее к себе и дам какую-нибудь работу, пока Оливия… — Она запнулась.
— Знаете, мы делаем все от нас зависящее.
— Вы делаете? Меня не волнует, что вы делаете! Вот если бы у вас было восемь миллионов лир, тогда другое дело! Я кое-что собрала, но этого недостаточно, а Патрик, конечно, прекрасный человек, но у него ни гроша за душой. Мне надо идти. Они могут услышать. До свидания.
Она захлопнула дверь почти у него перед носом. Потребуется время, чтобы прийти в себя после общения с графиней Элеттрой Кавиккьоли Джелли. Он помедлил минуту внизу на площади, чтобы записать ее имя, и промокнул глаза, которые начали слезиться от яркого солнца. Потом убрал носовой платок и выудил темные очки. Было действительно тепло, в феврале во Флоренции резко повышается температура, и каждый год грипп укладывает в постель половину населения. Пышные серые облака собирались за солнечно-желтым фасадом церкви, напоминая, что тепло означает и сырость, но в эту минуту находиться на улице было приятно. Инспектор радовался этой привычной послеполуденной прогулке между пьяцца Санто-Спирито и главным управлением на виа Борго-Оньиссанти, а сегодня радовался особенно… Элеттра… хорошее имя. Эта женщина похожа на молнию. Она явно раздражена, но в чем причина? Главным источником раздражения, кажется, стала маленькая собачка… А еще заплаканная служанка… Восемь миллионов. Хм.
Капитан Маэстренжело был вызван к полковнику и оставил записку для инспектора, где говорилось, что, если нет срочных сообщений, они увидятся, как обычно, завтра утром. Несмотря на это, инспектор отправил карабинера постучаться в дверь кабинета полковника, а сам остался ждать в коридоре рядом с искусственным деревом в кадке.
Когда появился капитан, он выжидающе взглянул на инспектора, но ничего не смог прочесть по выражению его лица — лицо инспектора вообще редко выдавало его истинные душевные движения. Его присутствия оказалось достаточно, чтобы капитан понял: что-то произошло.
— Они вышли на связь? — спросил он.
— Да. Требуют восемь миллионов. Как я понял, требование сопровождается обычными инструкциями, но боюсь, ничего кроме суммы я сообщить не смогу. К сожалению, они отказались от моих посещений.
— Не стоит так быстро расписываться в бессилии. Первая весть от похитителей всегда вызывает у семьи шок, испуг. Так тем больше причин обратиться к вам, раз дело дошло до выкупа.
— Нет, они не обратятся, у них там детектив. Он сможет им помочь.
— Он разговаривал с вами?
— Нет.
— Откуда вам стало известно, что потребовали выкуп?
— От подруги графини. Она сказала бы больше, если бы этот детектив ее не запугал.
— Вам показалась, что ее можно запугать?
— О нет. К тому же дочь всегда там. Подруга хотела, чтобы я присутствовал, а другие — нет, поэтому я ушел. Она должна делать вид, что согласна с ними, или же они будут держать ее в полном неведении. Надеюсь, ничего страшного пока не произошло. Ей не следовало так открыто возражать, как сегодня.
— Она, видимо, туго соображает…
— Не знаю… Конечно, она расстроена, поэтому…
— Как зовут подругу? Инспектор заглянул в блокнот:
— Графиня Элеттра Кавиккьоли Джелли.
— Ах, да. Фусарри упоминал ее как возможный контакт. Очень богатая женщина. Подождете в офисе, пока я здесь закончу? У меня появился список имен, я хочу передать его вам. Необходимо сосредоточиться на поисках наводчика.
Кто стоит за похищением, сомневаться почти не приходилось, поскольку Салиса из числа подозреваемых исключили. Но лучше было бы, чтобы этим подозреваемым оказался Салис: тогда не пришлось бы искать сообщников за пределами общины сардинцев. А Пудду не только долго жил на континенте, он забыл, что он сардинец, и не следовал традициям, у него было множество сообщников, и можно было исключить лишь враждебные кланы и закадычных друзей, которые сейчас находились в тюрьме.
Люди капитана составили список. Учитывая важность и высокий риск работы, они включили в него всех, кто уже работал с Пудду прежде и кто имел опыт в делах с похищением. Потом список сократился, поскольку из него исключили тех, кто в настоящее время отбывал срок, а также получивших досрочное освобождение и регулярно отмечавшихся в участке. Исключили и тех, про кого было точно известно, что они находятся где-то в другом месте. За остальными велось тайное наблюдение, следили и за всеми подходами к лесу, где Пудду мог прятать свою жертву. Последнее было особенно трудно, поскольку никто точно не знал, кого и где искать. Должна, конечно, существовать какая-то связь между укрытием и внешним миром. Кто-то должен доставлять провизию и воду, передавать информацию. Однако если бы карабинеры даже и заметили посыльного, любые их действия могли бы поставить жертву под удар, увеличивая риск для ее жизни.