Между тем, время близилось к полуночи, в голове гудело, и очень хотелось обмозговать все увиденное и услышанное, но как это сделать в гостях, я не знала. Так ничего и не измыслив, я намекнула сестре, что пора отчаливать, и мы стали собираться в гостиницу, чем весьма огорчили хозяйку. Она радушно пригласила остаться ночевать у нее, уступив диван в комнате, но нам это показалось неудобным. В ответ мы получили горячие заверения в том, что она счастлива принять у себя потомков людей, которые занимают ее разум и сердце уже многие-многие годы, а так же о том, что мы просто обязаны заночевать в родных стенах, почувствовать, так сказать, дух предков. После долгих препирательств было решено, что мы с Машкой ляжем в кухне. Сдвинув стол к окну, мы смогли впихнуть раскладушку, на которой устроилась сестрица, я претендовала на скромную тахту, стоявшую вдоль стены. Раз десять пожелав друг другу спокойной ночи, мы, наконец, простились с милейшей хозяйкой.
Едва за ней закрылась дверь, Машка зловещим шепотом вопросила в темноте:
- Надеюсь, ты не собираешься и правда дрыхнуть? Ключи в прихожей в верхнем шкафчике, а портрет в зале на восточной стене. Божечки, я сейчас с ума сойду!
Дрыхнуть я не собиралась, меня тревожили те же открытия, что и Марью, и я надеялась спокойно обдумать все в тишине, о чем и намекнула сестре. Она схватила меня за руку, так что я едва не взвизгнула от неожиданности, и зашептала:
- Я все придумала! Сейчас Марго уснет, мы возьмем ключи и потихоньку пройдем в музей. Мы просто прощупаем стену Антошиным прибором.
- А дальше что? - прошептала в ответ я. План сестры мне не нравился, хотя руки и впрямь чесались.
- Ничего. Если там тайник, то мы завтра же расскажем все Марго. Утром. Вскроем его официально, пусть нам достанется только 25 %, или сколько там за клад дают, зато все будет честно. Нам и этих денег до конца жизни хватит. А если там ничего нет, то и суда нет. Поэтому и надо сначала самим проверить. Представляешь, что будет, если мы хоть кому-то о них скажем, а там пусто?.. И учти, если ты не согласишься, то я одна уду. Не могу я здесь лежать, когда до фамильных сокровищ, может, одна стена....
В целом, я была согласна с сестрой. Если мы все расскажем заранее, то рискуем разжечь настоящую золотую лихорадку, как бы Маргарита Викторовна в порыве энтузиазма и сама не разобрала любимый прапрадедов дом по кирпичику. С другой стороны, среди ночи лезть в музей, пусть даже он и находится в нашем фамильном доме, дело подсудное. Не зная, что выбрать, я помечтала, что Машка уснет, и мне не придется ничего решать. Минут через пятнадцать спокойного сопения снизу я подумала, что так и получилось. Но радовалась я рано, вскоре сестра деловито произнесла в темноте:
- Вроде тихо.
Жалостливо скрипнули пружины раскладушки, бесшумно открылась дверь на кухню, и Машка на цыпочках вышла в коридор. Стало ясно, что похода в музей мне не избежать. Вернулась она через пару минут.
- Марго спит. А ты что делаешь?
В темноте и тесноте она наткнулась на мою ногу, а я едва успела подхватить сестрицу, чтобы она не наделала шума.
- «Куклу» из одеяла складываю, - буркнула я.
- Точно, и я сделаю. - Машка с восторгом навертела нечто, напоминающее человеческие очертания, и мы отправились на дело.
Свистнуть ключи оказалось на удивление просто, в машине мы взяли заветный приборчик, затем, воровски оглядываясь, открыли замок музея и вошли. Вместо фонариков использовали мобильные телефоны. Было жутко находиться в таком месте ночью, казалось, сейчас сам прапрадед выйдет в одну из дверей и покачает головой, осуждая своих бесцеремонных внучек. Но еще страшнее было от того, что мы, как ни крути, незаконно проникли в госучреждение, а здесь собраны такие культурные ценности, и доказывай потом, что нас интересовала исключительно стена...
Под стук зубов и трепет сердец мы почти бегом добрались до заветной залы с портретом императрицы, лишь один раз свернув не туда. В полумраке и голубоватых отсветах мобильников казалось, что Екатерина Великая смотрит на нас надменно и презрительно.
- Суровая была женщина, - пробормотала Марья и схватилась за раму. Я взяла с другой стороны и, мысленно перекрестившись, мы сняли картину со стены.
Машка достала приборчик, я подсвечивала ей, пока она распутывала проводки и включала устройство. Наконец, она направила датчик, нажала кнопку и слегка поводила по воздуху. Тут же залу огласил механически писк, а на экране высветилась какая-то информация на английском и замигала надпись в углу - 33 sm.
Мы ошалело переглянулись, и Машка охрипшим от волнения голосом пролепетала:
- Вот это ничего себе...