- Он и не стремился к этому, - мягко возразила сестра. - Так что если бы вы узнали, он вряд ли бы обрадовался.
- Но почему он так таился? - спросил молоденький охранник.
- Вероятно, боялся, - пожала я плечами. - После войны многие узники концлагерей попадали в лагеря советские. А может быть, у него были свои причины прятаться от советской власти, политические или фамильные. В любом случае, страх этот был настолько велик, что преследовал его всю жизнь. Ведь до самой старости он так никому и не открылся.
- И умер в одиночестве, - подтвердила Марго.
- Просто поразительно, как он смог запомнить столько информации? - старший из охраны кивнул на тетрадь, к тому моменту она была в руках Марго. - Три с лишним сотни данных, поневоле задумаешься, насколько они точны?
- Может быть, где-то и есть ошибки, - я покачала головой, - но, если я правильно поняла, этот человек спас себя именно тем, что занял голову запоминанием. Нам невозможно представить, что он пережил. Но я думаю, именно то, что условия были экстремальными, сыграло свою роль. Возможно также, что часть этих имен есть в базах данных, которые сейчас заполняются, но я знаю, что нацисты, отступая, старались уничтожить максимум данных по заключенным, поэтому миллионы люде до сих пор числятся...
Машкин возглас не дал мне договорить:
- Маргарита Викторовна, что с вами?
Я повернулась и увидела, что тетрадь в руках старушки ходит ходуном, а из глаз беззвучно текут слезы.
- Это папа, - беспомощно взглянув на нас, прошептала она. - Мой отец. Здесь... Литвиненко Виктор Павлович, 12- год, Усольск...
- Отец? - бестолково переспросила Машка.
- Мы столько лет считали его пропавшим без вести, а он... 14 марта 1944 года... Девочки... Боже мой... Боже мой...
Мы выехали домой на следующий день к обеду.
Бумагу о вскрытии тайника составили и подписали утром, с помощью подчиненной Маргариты Викторовны, занимавшей в музее должность секретаря. Вызов охраны по сработавшему сигналу Марго оформила как сбой системы, за что мы были ей благодарны, а она лишь отмахнулась.
Кстати сказать, утром Маргарита и вызвавшийся добровольцем Саша, охранник с чудесной улыбкой, помогли нам «прощупать» оставшиеся восточные стены. Марго показала, где располагались танцевальная зала и малая гостиная зала, а Саша отодвигал стенды, мебель и прочие габаритные предметы, где была необходимость. Приборчик молчал, но мы с сестрой все равно не расстроились. Мы ехали за прапрадедовыми сокровищами, а нашли что-то гораздо более важное.
Прощание вышло трогательным и теплым, Марго взяла с нас обещание навестить и ее, и музей как-нибудь по весне. Сама Маргарита Викторовна уже прикидывала в своем блокноте новый дополнительный стенд о военных годах Усольска. Она планировала посвятить его Петру Ивановичу, который, строго говоря, Петром Ивановичем и не был, и своему отцу. Активная дама собиралась заняться этим вопросом сразу же по окончании новогодних каникул, чтобы успеть ко Дню Победы.
Впрочем, не забыла она и о Дробышевых, и перед самым нашим отъездом увлекла Машку в сторону, передав список родственников, чьи фотографии она хотела бы получить для родословной. Пока Марго перечисляла, загибая пальцы, а Машка с ошалелым видом кивала ей в такт, мы с Сашей обменялись телефонами. Впрочем, к истории с сокровищами это уже не имеет отношения.
Говорят, обратная дорога короче, но мне уезжать совсем не хотелось. Только проехав с полсотни километров, я мысленно призвала себя к порядку, посоветовав подумать о чем-нибудь важном - о несделанных отчетах, например.
- Знаешь, что меня зацепило в это истории, - вдруг спросила сестрица, задумчиво очищая мандарин.
- Что дедовы сокровища так и не нашлись?
- Нет. Что этот человек открыл судьбы стольким семьям, запомнил столько имен и фамилий, а его собственные так никто никогда и не узнает.
- Грустно, - кивнула я.
- Да, - вздохнула Машка и уставилась в окно.
Мы долго ехали молча, и думали, наверное, об одном и том же. За окном мелькали сказочной красоты пейзажи - леса и посадки, припорошенные снегом березы, пушистые ветви елей и задумчивые белоснежные поля. Через два дня наступит Новый год, снова наступит Новый год, и миллионы людей по всему миру будут загадывать желания и изо всех сил верить в лучшее. В то, что в их жизнях что-то изменится, придет что-то хорошее, а плохое забудется, в то, что сбудутся мечты и повстречаются только добрые люди.
Машка отрешенно листала музейные проспекты и брошюры, врученные нам на прощание Маргаритой Викторовной. Сделаны они были качественно, на глянцевой бумаге, с подписями и множеством фотографий. Сестра остановилась на странице, где была изображена знакомая с детства фотография прапрадеда, только увеличенная в несколько раз на размер страницы. Ему лет 40, ухоженные усы, франтоватый галстук бантом, настоящий красавец. Он стоял, элегантно опершись на секретер, позади видна распахнутая створка окна и стена с фотокарточками в овальных рамах. На одной из них была изображена его супруга и наша прапрабабка, Елизавета Игнатьевна, красавица в светлом платье с воротником-стоечкой и ниткой жемчуга на шее. На втором были трое - прапрадед, его супруга и молодая девушка - их дочь, наша прабабка Стася.