– Эй, вы что? – удивился Богдан, вглядываясь в лица девчонок. – Мороженое! – Для убедительности он потряс тортом, не понимая, почему на такую вкусную вещь они глядят с почти мистическим ужасом.
– Мы видим, что мороженое, – процедила Танька и тут же заорала: – А ну марш подвал искать, сновидица ты наша!
– Может, сперва торт? – жалобно попросила Ирка. – Растает!
– Я тебе покажу торт!
– На фига его показывать, его и так видно! Давайте есть! – возразил недоумевающий Богдан, но девчонки, не слушая его, уже бежали к дому.
– Бабка! Бабушка! – Ирка остановилась у входа в гостиную.
– Видчипись, Яринко, тут кино дуже добре, – не оглядываясь, отмахнулась бабка.
– Это срочно, бабушка. У нас… – Она с сожалением поглядела на коробку в руках у Богдана и тихонько добавила: – У нас торт тает.
– Вообще-то его можно снова в холодильник сунуть, – предложил пацан, а Танька ткнула Ирку в спину:
– О деле спрашивай!
– Чего там спрашивать, пока кино не кончится, она даже не обернется, – хмыкнула Ирка, но все-таки поинтересовалась: – Ба, а что, у нас в доме подвал есть?
Тут Иркиным глазам предстало нечто невиданное! Медленным движением, словно принуждая руку шевелиться, бабка потянулась к пульту.
И выключила телевизор.
Обернулась и пристально уставилась на внучку. Когда молчание стало совершенно невыносимым, тяжело обронила:
– Значит, час прийшов. Все, як вона и казала.
– Кто сказал? – шепотом переспросила Ирка.
– Та хто ж! Бабка твоя!
– Ты?
– Та не я! Другая твоя бабка! Елизавета Григорьевна покойная, земля ей пухом! – Бабка широко перекрестилась. – Ой, добра була жинка! Строга, но и добра! И тэбе любила! Мамку твою николы не привечала, так я ее за то и не виню, я сама мамку твою, шлендру, бачити не можу… А тэбе крепко любила! Ты ж с ней жила, мабуть, аж до четырех годиков. Не помнишь?
– До четырех годиков… Бабушка… Бабушка, задуй пальчик, – будто в трансе прошептала Ирка. – Не помню. Ничего не помню.
– Я не понял, – вмешался Богдан. – Откуда еще одна бабушка взялась?
– Ох и дурни зараз диты! – возмутилась бабка. – Як то откуда? Отца Яринкиного мать – ще одна бабушка.
– Какого еще отца? Ты ни про какого отца не говорила! – возмутилась Ирка.
– А сама ты як думала – святым духом народилася? – резонно возразила бабка. – Не говорила, бо я його николы не видела. Мабуть, такий самый шлендра, як твоя мамка, два сапога – пара. У порядных жинок, як мы з Елизаветой Григорьевной, – и таки диты! Бог наказав, а за що – не сказав.
– Бабушка, ты про бабушку давай! – поторопила ее Ирка.
– А я про кого? – возмутилась бабка. – Приехала она сразу, как твою мамку «Скорая» до родильного дому забрала. Прямо тут у меня на пороге и встала. – Бабка ткнула в сторону входной двери. – З роддому не выходыла, за все платила: и за лекарства, и докторам, и акушерке. А як все закончилось, каже: «Я девочку забираю с собой, ее следует воспитывать особым образом». Мамка твоя аж подпрыгнула от радости, шо за дытыной доглядаты не трэба.
При этих словах Ирка даже не почувствовала боли, все перевешивало отчаянное желание узнать о неизвестной бабушке.
– Забрала, а дальше? – с жадностью спросила Ирка. – Где она теперь?
– Так через четыре года померла! Тебя ко мне отправила, заботиться велела. – В словах бабки прозвучала крохотная заминка. Посторонний человек бы не заметил, но Ирка с бабкой всю жизнь прожила. Стоп, теперь получается, что не всю?
– Ты давай все рассказывай, – с некоторой даже угрозой в голосе потребовала Ирка, и бабка, ее властная, скандальная бабка, неожиданно засмущалась:
– Та ще подумаете, бабка с ума зъихала на старости лет.
– Ну что вы, не подумаем, – с жаром заверил бабку Богдан и тихо добавил: – Мы это давно знаем.
Ирка метнула на друга яростный взгляд.
– В зеркале она явилась, – таинственно понизив голос, сообщила бабка. – Я до ванной зийшла, глядь в зеркало, а позади меня Елизавета Григорьевна стоит. Обернулась – никого. Снова в зеркало – там она! Як я не померла, сама не знаю! А она мне и велит: посылаю, мол, тебе внучку нашу, хотела б я сделать для нее больше, да уже не смогу, теперь твой черед. И сгинула. А через три дня тебя глиняный человек принес.
– Какой? – в один голос спросили ребята.
– Та странный такой! Лицо будто из глины сделано, и двигается: тык, тык! – Бабка сделала несколько угловатых движений. – Как робот в телевизоре. Но, видно, добрый. Ты у него на руках спала. Маленькая, волосики нежные. – Улыбка мелькнула у бабки на губах и тут же исчезла. – Хороша була дивчинка, не така неслухняна, як сейчас! Человек мне тебя оставил и еще сберкнижку. Повезло, мамка твоя здесь все перерыла, но я ту сберкнижку от нее хорошо спрятала. Ты ж росла, трэба було новый одяг покупать, и хворала тож…