Глянув на гостя полуприкрытыми, словно сонными, глазами, Радниц коротко спросил:
— Доставили?
Линдсей протянул ему большой конверт.
— Не наследили? — спросил Радниц, вытаскивая несколько больших фотографий формулы.
Зная Линдсея, Радниц не вдавался в детали. Он некоторое время рассматривал снимки, затем вложил их обратно в конверт.
— Непонятно, как за это можно выложить четыре миллиона долларов, — задумчиво произнес он. — Однако, пока что эта кабаллистика не стоит и цента.
Линдсей промолчал. В обществе Радница он вообще говорил редко, разве только отвечал на прямые вопросы. Он питал огромное уважение к этому коротышке, высоко ценил его талант и могущество, считал финансовым гением, сумевшим создать сказочное богатство, используя для этого лишь силу своего ума, но и не гнушаясь любыми средствами, ведущими к достижению цели. Радниц обладал мощнейшим инстинктом, позволявшим идти кратчайшей дорогой к цели.
— Мне говорили, что Алан Крейг покончил с собой, — сказал Радниц, не глядя на Линдсея. Его полуприкрытые глаза с живейшим интересом рассматривали группу девушек в бикини, загорающих на пляже, далеко внизу. — Печально…
— Да, — подыграл Линдсей. — Полиция обнаружила в квартире компрометирующую его фотографию. Но дело замяли. Уоррен сделал для этого все возможное.
— Что делать… — Радниц отхлебнул хайболл. — Итак, пора приступать к операции. Дел впереди невпроворот. Чтобы четко представить себе, что нужно делать, уясните задачу. Свои мысли по этому поводу я изложил письменно. По ходу операции возможны коррективы, но принимать оперативные решения в любом случае придется вам. Я еду в Прагу. Кое-что там представляет определенный интерес для меня. Прямо из Праги я отправляюсь в Гонконг. Там, как обычно, острый дефицит питьевой воды. Предстоит решить несколько вопросов со строительством резервуара на новых территориях. У меня есть свое мнение по поводу этого контракта. Из Гонконга я лечу в Пекин. Надеюсь, мне удастся убедить китайское правительство дать воду для Гонконга. Так что вернусь я примерно через десять недель. — Он холодно посмотрел на Линдсея. — Полагаю, к этому сроку вы справитесь с расшифровкой формулы.
Линдсей скрестил длинные ноги и уставился на носки тщательно начищенных черных туфель. На его породистом лице не дрогнул ни один мускул.
— Имеется лишь один человек, которому по силам расшифровать формулу, — продолжал Радниц после короткой паузы. — Он мне и нужен. Пол Форрестер. Он не только открыл эту формулу. Именно он и зашифровал ее. Слушайте, я вкратце расскажу о формуле. Этот новый металл — подлинная революция в металлургии. Насколько я слышал, металл в десять раз легче стали и в три раза ее прочнее. Он идеально полируется. Используя этот металл, полеты на Луну станут вдвое дешевле. Да что говорить! Вне всякого сомнения, это переворот в ракетостроении. Как вы, вероятно, слышали, изобретатель формулы Пол Форрестер в настоящий момент находится в сумасшедшем доме Гаррисона Уэнтворта. Это частная психиатрическая лечебница для очень состоятельных людей. Американское правительство поместило его туда в надежде, что когда он выздоровеет, то даст ключ к формуле. Форрестер находится там вот уже двадцать восемь месяцев. Это совершенно необщительный, замкнутый человек. Весь день он сидит неподвижно, уставясь в одну точку. На внешние раздражители не реагирует… это своего рода зомби. — Радниц умолк, чтобы сделать еще один глоток. — Без всякого преувеличения, сегодня это самый выдающийся и одаренный ученый в мире. Я навел справки о его прошлом. Как выяснилось, он всегда был человеком с причудами. Его отец покончил с собой. Мать убежала с каким-то мужчиной и исчезла навсегда. Форрестера воспитывала тетушка, старая дева. Не питая особой любви к племяннику, она исполняла свой долг, ни не более. Форрестер блестяще учился в школе, и уже тогда проявился его талант математика. Однако его всегда и везде недолюбливали, он был одинок и замкнут. Но чертовски талантлив. Не стану перечислять все успехи Форрестера в школе и Гарварде. В тридцать три года он возглавил научно-исследовательский институт ракетостроения в Парадиз-Сити. Его помощник занимался всеми текущими проблемами, Форрестер же работал в собственной лаборатории, и одному Богу известно, что он там делал. Невооруженным глазом было заметно, что у него начинается маниакальная депрессия. Все признаки были налицо: раздражительность, подозрительность, постоянная бессонница… Он впадал в крайности по любому пустяку…