— Формула должна принадлежать лишь одной стране, — спокойно сказал Радниц. — Я готов предоставить формулу на два дня для экспертизы вашим людям. Затем, если вы не уплатите мне, я передам копию формулы другой стране. Вы понимаете?
— Но какие у нас гарантии? Вы можете передать копию формулы другой стране после того, как мы уплатим за оригинал! — Дузенский восхитился собственной проницательностью.
— Когда я совершаю сделки на государственном уровне, я всегда соблюдаю правила игры, — отрезал Радниц.
Дузенский кивнул.
— Итак, вы согласны?
— Согласен? Неужели я так сказал? Как я понял, вы предлагаете четверть миллиона долларов? Это явное издевательство! — Радниц чуть повысил голос. — Позвольте кое-что сказать вам, мой друг. Один из моих сотрудников намекнул — так, между прочим — китайскому правительству о возможности покупки расшифрованной формулы. — Радниц сделал паузу. Его полузакрытые глаза некоторое время изучали лицо Дузенского, освещаемое светом уличных фонарей. — Китайское правительство знает истинную ценность этой формулы. Без малейшего колебания они предложили три миллиона долларов. Вы слышали, что я сказал… три миллиона!
Дузенский застыл.
— Три миллиона? — прошептал он. — Но это же абсурд!
— Вы так думаете? — холодным тоном спросил Радниц. Его поза и голос подчеркивали презрение. — Но китайское правительство так не думает. — Он замолчал, глядя на сигару. — Что ж, прекрасно, будем считать, что сделка не состоялась. — Включив микрофон, он приказал Ко Ю: — К русскому посольству.
Дузенский извлек из кармана грязный носовой платок и вытер вспотевшие ладони.
— Мое правительство никогда не заплатит столь внушительную сумму, — хрипло сказал он.
— Нет? Неужели вы так бедны? — Радниц стряхнул длинный серый столбик в серебряную пепельницу, находящуюся возле его локтя. — Как печально. Однако я не воспринимаю всерьез заявление какого-то мелкого чиновника — ведь, кажется, так вы отрекомендовались? И хотя, помимо всего прочего, китайцы нравятся мне еще меньше русских, но я предпочитаю вести дело быстро. Итак, моя цена — три с половиной миллиона долларов. Я передам расшифрованную формулу вашим специалистам через три месяца.
— У меня нет на это соответствующих полномочий, — забормотал было Дузенский, но Радниц перебил его.
— Я и так это знаю. Возвращайтесь в посольство. Надеюсь, все будет в порядке. Я возвращаюсь в отель «Бристоль». Пришлите мне туда телеграмму о вашем решении.
— Можно вас попросить остаться на ночь в здешнем отеле? — спросил Дузенский, тщетно пытаясь обрести былую уверенность. — Здесь я могу навещать вас. И вряд ли я смогу встретиться с вами в отеле «Бристоль».
— У меня нет никакого желания ночевать в ваших убогих отелях, — пробурчал Радниц, в то время как машина остановилась возле русского посольства. — Пришлите мне телеграмму, — он открыл дверцу машины.
Ненавистью сверкнули из-под шляпы глаза Дузенского, однако он ничего не сказал и вышел из машины. Радниц тут же опустил стекло, отделявшее его от Ко Ю.
— К границе, и побыстрее!
Они прибыли к пропускному пункту через пять минут, но этого времени Дузенскому вполне хватило, чтобы позвонить. Двое солдат в ушанках уже поджидали их.
Шлагбаум был поднят, и машина въехала на территорию пропускного пункта. Вновь потребовался паспорт Радница. Чиновник не торопился. Радниц ожидал вместе с еще несколькими американцами, которые приезжали в Восточный Берлин для того, чтобы посетить «Комише Опер». Вскоре американцы ушли. Радниц ждал. Наконец, после почти двадцатиминутного томления, чиновник поставил отметку в паспорте и с самодовольной ухмылкой вернул паспорт Радницу, жестом давая понять, что он свободен.
Толстяк был взбешен, но он молча вернулся к машине. Там уже копошилось двое солдат. Открыв капот и багажник, а также все дверцы, они дюйм за дюймом осматривали внутренности машины. Радниц ходил взад-вперед, пытаясь хоть как-то согреться, и еле сдерживал клокотавшую в нем ярость.
Ко Ю подошел к нему, на его желтом лице было беспомощное выражение.
— Простите, сэр. Они спрашивают про обогреватель, — сказал он.
Радниц подошел к «роллс-ройсу».
— В чем дело? — спросил он по-немецки.
Один из солдат осветил большой радиатор, закрепленный под днищем машины.
— Что это?
— Обогреватель салона.
— Мы видим. Необходимо его снять.
— Снять? — полузакрытые глаза Радница почернели. — Но зачем? Это обогреватель. В нем ничего нельзя спрятать.
— Его нужно снять, — деревянным голосом сказал солдат. — Мы хотим осмотреть его.