приклеила записку на зеркало. Не удержалась — поцеловала на прощание заросшую щеку, наслаждаясь ставшей уже родной колючей щетиной. Он когда-нибудь бреется?
В этот день в расписании стояла самостоятельная по генетике, поэтому из гостиницы, не заезжая домой, где меня ждет разгромное объяснение с родителями, поехала на учебу. Правда, первую пару я пребывала в состоянии прострации. Память то и дело возвращала меня к сегодняшней ночи. Я раз за разом прокручивала в голове все то, что делал со мной Леня и как и где он меня целовал. В этот раз не было боли или неудобства, и Филатов ласкал меня до умопомрачения, до экстаза, до криков с просьбами прекратить и в то же время продолжить доводить меня до состояния, когда каждая клеточка кожи буквально звенит от любого прикосновения, как туго натянутая гитарная струна.
Могла ли я остаться? Конечно, могла, но наутро меня обязательно бы ждала очередная лекция о том, что мы не подходим друг другу, что я еще маленькая, глупая, ничего не понимающая в этой жизни фанатка. А так все легко и просто. Леня проснется, увидит записку и с чистой совестью уедет туда, откуда приехал.
Сосредоточиться на занятиях было невозможно, но самостоятельную, как ни странно, я написала, и даже без помощи Андрея, который с интересом поглядывал на меня.
Когда преподаватель собрал со студентов все работы, мне на телефон пришла смс с однословным вопросом:
«Почему?»
Победно улыбнулась и ответила:
«Потому что не хочу больше слышать твои оправдания».
Рингтон на мобильнике заиграл одновременно со звонком, оповестившем об окончании пары.
— Надя, не надо со мной играть! Я оставил все дела и приехал к тебе — и для чего? Чтобы утром записку твою прочитать? Извини, но я давно вырос из этого возраста!
Леня говорил громко, обеспокоенно — то ли обвиняя меня, то ли ругая себя за собственные предрассудки и безрассудство. Меня немного испугал его тон, но разве не этого я так долго добивалась? Не хотела ли я, чтобы Леня открылся мне в своих чувствах? Чтобы позволил насладиться первой женской победой — самой сладкой и приятной.
— Прости, — дрогнувшим голосом произнесла я, пораженная его признанием.
— У меня через час самолет, и я хочу, чтобы ты меня проводила, — тоном, не требующим возражений, заявил он.
Его просьба, больше напоминающая приказ, привела меня в чувство, и ко мне вернулась былая уверенность.
— Надя…
Я впервые услышала из уст Леонида свое имя, в котором прозвучало отражение моей боли, моей надежды, моей любви и бессилие перед этими чувствами.
И когда прощалась с ним у стойки регистрации, не могла сдержать слез от нахлынувших чувств, но Филатов молча прижал меня к своей груди, уткнувшись лицом мне в затылок.
— Все будет хорошо, — донеслись до меня его слова. Он меня пытается успокоить или себя?
А новый альбом я прослушала до дыр, ставя треки на повтор. И вспоминала слова Филатова, сказанные в первые дни знакомства: «Любовь? Это рок, девочка!» И все же в этих песнях была любовь. Тяжелая, противоречивая, но любовь.
Ты — мой личный ангел-хранитель,
Но внутри меня бес-победитель.
Вознеси меня в райский сад
Или навсегда отправь в ад.
Я в твоей власти, решайся,
У меня мало сил защищаться.
Я хочу быть рядом с тобой,
Быть убитым твоею рукой,
Ты выматываешь мне душу,
Хочешь — утопи меня в луже.
А лучше — люби, как умеешь,
Ты нужна мне. В это веришь?
Несмотря на лирический текст, группа «Внедорожник» осталась верной себе — сумасшедшая, драйвовая, с агрессивными проигрышами музыка и рычащий голос исполнителя. Каждый день на репите — на парах, в маршрутке, в ванной — лишь бы только быть ближе к любимому. Альбом получился удачным, особенно эта композиция. Я блаженно улыбалась, даже глаза прикрыла от удовольствия, стараясь впитать в себя каждое слово в этой песне. Мне казалось, что в этот момент голосу любимого человека в крошечном динамике наушника подпевала моя душа, будто бы песня написана обо мне и для меня. Призрачный мираж недосягаемого счастья после сотни попыток все-таки смог приобрести реальную осязаемую форму.
Леня уже который день колдовал над нотами. Глаза его были закрыты, и только губы тихонько напевали уже готовый текст, пытаясь наложить его в такт на неровную мелодию.
— Что, творческий процесс пошел? — с сарказмом посмеялся Валик, указывая на разбросанные по всей студии бумаги. — Значит, помогла тебе эта девочка? А ведь как спорил-то с нами, отказывался…