— Ой…
Она так перенервничала с этой курицей, что про булочку забыла напрочь.
— Вот так обо мне заботятся на старости лет. Ясно всё с вами, Александра Николаевна, ясно… Ну что ж… Придётся совершить вечером променад по Арбату, показать вам одну интересную булочную…
Сашка счастливо улыбается. Оттаяло сокровище.
Репетиций было ровно две. Одна на студии, как выразился Всеволод Алексеевич, «под камеры». В том смысле, что велась съёмка, и камеры зафиксировали, как Туманов с умным видом сидит за синтезатором, перебирает клавиши, а участники якобы распеваются. Одна дома, больше похожая на творческую встречу, ибо музыкальные инструменты в квартире на Арбате отсутствовали. Профанация чистой воды. Туманов никого ничему учить не собирался. Да и остальные наставники тоже. Сашка подозревала, что Петренко ездит из Петербурга на съёмки «Сапсанами», а не сидит в Москве, и у него просто нет времени на репетиции. А «Тамарочка» все эти дни гастролировала по Черноморскому побережью, Сашка следила за ней в соцсетях.
— Сашенька, они взрослые, сложившиеся люди, — рассуждает Всеволод Алексеевич на кухне, пока Сашка перемывает посуду после гостей.
Домашняя репетиция закончилась чаепитием с пирогами из местного гастронома и тортом для диабетиков. Причём Туманов уверял, что к приходу его команды никак не нужно готовиться, что он просто обсудит с ними рабочие моменты, посмотрит их номера и спровадит через час. Но Сашка умножила его час на два, а то и на три, прикинула, что бабушки и дедушки наверняка захотят промочить горло, да и сокровищу перекусить не помешает, а торт для диабетиков — оптимальное решение, если команда «шестьдесят плюс». В итоге все переместились на кухню и торт пошёл на «ура». Пироги тоже схомячили с большим удовольствием. Кроме Всеволода Алексеевича с диабетом оказался Николай Николаевич, тот самый дедушка, которого он не хотел брать в команду. Но тётка с цыганским репертуаром, бабушка, поющая под Шульженко и дядька, которого Сашка мысленно окрестила «Тореадором» за соответствующий костюм и репертуар на слепых прослушиваниях, прикончили и пирог с мясом, и ватрушку.
— Ну и чему я их могу научить? Заново голос поставить Николаю Николаевичу? Это же смешно, у него вокальный аппарат шатается, как пьяный матрос на палубе в шторм.
— Что у него шатается? — Сашка выключает воду и вытирает полотенцем забрызганную столешницу. — Что за новые компоненты в анатомии человека у вас появились?
— Я твоих учёных слов не знаю, — фыркает Туманов. — Но знаю, что есть мышцы, которые отвечают за голос. Связки и всё, что вокруг.
— Мышцы гортани, — кивает Сашка.
— Вот. И ещё диафрагма. И все эти мышцы с возрастом слабеют, поэтому голосом управлять сложнее. У вокалистов принято говорить, что голос расшатывается. Проблему можно скрыть хорошей техникой. Я, например, чувствую, где может возникнуть сложность, на какой ноте, и просто туда не полезу. Ну или где-то звук прикрою, спою иначе, и так далее. Но у меня опыт. А если человек — дилетант, как наши новые знакомые, он сравнительно недавно начал петь, у него нет никакой школы, техники, то какой смысл сейчас начинать? Я его всё равно не научу за неделю тому, на что у меня ушло полвека.
— И что теперь делать?
— Ничего. Пусть поют так, как умеют. Зрители всё равно будут голосовать не за их вокал, а за них самих. За личное и артистическое обаяние.
Сашка только хмыкает. В конце концов, обошлись малой кровью и ладно. Лучше было бы, если б сокровищу пришлось две недели заниматься с четырьмя пожилыми людьми с утра до ночи? А так мило побеседовали, выбрали тётке-цыганке песню поприличнее из всего, что входило в её репертуар. Николаю Николаевичу Туманов дал бесценный совет надеть на финальный концерт шейный платок под рубашку, мол, он прекрасно скрывает обвисшую шею. Бабушке «Шульженко» вообще ничего не посоветовал, просто осыпал комплиментами. И Сашка подозревала, что Туманов восхищён не столько её, весьма скромным, вокалом, сколько тем фактом, что бабушка почти девяноста лет от роду сама ходит, ездит на метро по Москве, ещё и на сцену стремится. Единственный, с кем он хоть немного позанимался вокалом, был «Тореадор».
— Тореадору вы какие-то там верхние ноты ставили, — замечает Сашка. — Хотите ещё чаю? Нет, тортика вам уже хватит, простите. Оставьте кусочек на завтра.
— Жадина! Ничего я ему не ставил, Саша, я тебя умоляю. Просто показал, как забраться на верх, куда он забраться не может, обходным путём, так сказать. Маленькие хитрости больших вокалистов.
— Мне интересно, почему именно ему! Потому, что он самый молодой из всех?