ивнула, и схватив мантию с полки, последовала за Грюмом к выходу. До больницы святого Мунго доехали быстро: движение на улицах было маленькое. Редкой цепочкой, крадучись, по безлюдной улице двигались к больнице волшебники и волшебницы. Асмодея выбралась из служебной машины вслед за Грюмом, и поправив челку, последовала за мракоборцем. Приемное отделение выглядело по-праздничному уютно: хрустальные шары, освещавшие больницу, окрасились в красный и золотой цвет и превратились в огромные сияющие рождественские игрушки; во всех углах искрились елки, усыпанные волшебным снегом, обвешанные сосульками, и каждая была увенчана золотой звездой. Но, ступив на лестничную площадку, она остановилась как вкопанная: взгляд её уперся в дверь с табличкой «НЕДУГИ ОТ ЗАКЛЯТИЙ», за которой начинался коридор отделения. Через оконце в двери, прижавшись носом к стеклу, на них с Грюмом смотрел светловолосый кудрявый мужчина с ярко-голубыми глазами и улыбался бессмысленной лучезарной улыбкой во весь свой белозубый рот. - Это же Локхард! - Асмодея указала на бывшего профессора по защите от темных искусств. - А, тот самый, который оболванил себя заклинанием памяти! - кивнул Грюм. - Ну, если есть желание, можешь проведать его. А я пока смотаюсь в морг. - О-о... как ваше здоровье, Гилдерой? - Асмодея мило улыбнулась, проходя мимо медсестры. - Я совершенно здоров, благодарю вас! - восторженно сообщил Локхард, доставая из кармана довольно облезлое павлинье перо. - Итак, сколько вам нужно автографов? Знаете, теперь я умею писать письменными буквами! Так что с автографами? Дать вам ровно дюжину, чтобы вы могли подарить вашим маленьким друзьям и никто не остался в накладе? Но в это время из двери в дальнем конце коридора высунулась голова, и голос, полный материнской заботливости, сказал: - Гилдерой, шалунишка, куда это ты убежал? Добродушного вида целительница с мишурным веночком в волосах торопливо шла к ним по коридору и приветливо улыбалась. - Ах, Гилдерой, у тебя гости! Как мило - да еще в Рождественские праздники. Бедный ягненочек, вы знаете мисс, его никто не навещает, не понимаю почему, ведь он такая душка! - Мы раздаем автографы, - сообщил ей Локхард с ослепительной улыбкой. - Она потребовала много, могу ли я отказать? Надеюсь, у нас хватит фотографий? - Только послушайте его, - сказала целительница, взяв Гилдероя под руку и растроганно улыбаясь ему, словно двухлетнему малышу. - Несколько лет назад он был известным человеком, и вот опять полюбил давать автографы - мы очень надеемся, что это признак выздоровления, что к нему возвращается память. Пожалуйста, пройдите сюда. Понимаете, он содержится в изоляторе, видимо, выскользнул, пока я разносила рождественские подарки. Обычно дверь на запоре... Не потому, что он опасен! Но... - она понизила голос до шепота, - он немножко опасен для самого себя, бедненький... не помнит, кто он, уходит и не знает, как вернуться... Как мило мисс, что вы пришли его навестить. Целительница направила волшебную палочку на дверь палаты Януса Тики и произнесла: - Алохомора. Дверь распахнулась, и, крепко держа Гилдероя под руку она ввела его в палату и усадила в кресло возле кровати. - Здесь пациенты на длительном лечении, - тихо объяснила она Асмодее. - Непоправимые повреждения от заклятий. Конечно, с помощью сильных лекарственных зелий и чар в удачных случаях мы добиваемся некоторого улучшения. Гилдерой, кажется, понемногу приходит в себя, а у мистера Боуда налицо значительное улучшение: к нему возвращается дар речи, хотя пока что он разговаривает на языке, который нам не известен. Хорошо, мне надо еще раздать рождественские подарки, а вы пока поболтайте. Стена над изголовьем у Локхарда была сплошь обклеена его фотографиями. Он ослепительно улыбался с каждой и приветственно махал посетителям. Многие из них он подписал самому себе, детскими печатными буквами. Как только целительница поместила его в кресло, Гилдерой подтянул к себе новую пачку фотографий, схватил перо и стал лихорадочно их подписывать. - О, миссис Лонгботтом, вы уже уходите? Асмодея крутанула головой. Занавески в дальнем конце палаты были раздвинуты и по проходу между кроватями шли двое посетителей: могучего вида старуха в длинном зеленом платье с изъеденной молью лисой и в остроконечной шляпе, украшенной не чем иным, как чучелом стервятника, и позади нее, нога за ногу, удрученный Невилл. - Твоя подруга, Невилл, дорогой? - любезно сказала его бабушка, как только паренек замер, уставившись на Асмодею. - Ах, да, - сказала бабушка, приглядевшись к Асмодее, И подала ей морщинистую и как бы когтистую руку, - да, да, конечно. Я знаю, кто ты, Невилл очень тебя ценит. Как и я. Я очень благодарна тебе за то, что ты помогаешь моему внуку с защитой от темных искусств! - Спасибо, - сказала Асмодея и пожала ей руку. Невилл не смотрел на неё, он потупился и еще больше потемнел лицом. - Он хороший мальчик, - старуха кинула на внука сурово-оценивающий взгляд, - но, боюсь, не унаследовал отцовского таланта. Она кивнула в сторону дальних кроватей; при этом чучело стервятника у нее на голове угрожающе заколыхалось. Асмодея слегка выглянула из-за бабушки Невилла, и только сейчас осознала, что в дальнем конце палаты, обитают родители Лонгботтома. - Я... простите, я не хотела тревожить вас во время посещения... - тут же выдохнула Асмодея, ощутив себя не в своей тарелке. - Что я слышу, Невилл? - строго сказала старая дама. - Ты не рассказал ей о родителях? Невилл глубоко вздохнул, посмотрел на потолок и помотал головой. Асмодея не помнила, чтобы кого-нибудь еще ей было так жалко, но помочь сейчас Невиллу ничем не могла. - Тут нечего стыдиться, - сердито сказала миссис Лонгботтом. - Ты должен гордиться ими, Невилл, гордиться! Не для того они пожертвовали душевным и физическим здоровьем, чтобы их стыдился единственный сын! - Я не стыжусь, - пролепетал Невилл, по-прежнему не глядя ни на бабушку, ни на Асмодею. - Интересно же ты это демонстрируешь, - сказала старая дама. - Моего сына и его жену, - продолжала она, величественно повернувшись к Асмодее, - пытками довели до безумия сторонники Вы-Знаете-Кого. Они были мракоборцами и очень уважаемыми людьми в волшебном сообществе, - продолжала старая дама. - Чрезвычайно одаренные, оба. Я... Да, Алиса? Что такое, дорогая? К ним незаметно подошла мать Невилла в ночной рубашке. Совсем не та круглолицая счастливая женщина с фотографии первоначального Ордена Феникса, которую Грюм показывал тогда Асмодее. Лицо у нее исхудало и состарилось, глаза на нем казались огромными, а волосы поседели, стали жидкими и тусклыми. Она как будто не хотела заговорить, а может, вообще не могла и только делала какие-то робкие движения, протягивая что-то Невиллу. - Опять? - с легкой усталостью в голосе сказала ее свекровь. - Очень хорошо, дорогая, очень хорошо... Невилл, возьми, все равно, что это. Но Невилл уже протянул руку, и мать уронила в нее пустую обертку от «Лучшей взрывающейся жевательной резинки Друбблс». - Это прелесть, дорогая, - сказала бабушка Невилла наигранно веселым голосом и погладила невестку по плечу. А Невилл тихо сказал: - Спасибо, мама. Алиса засеменила к своей кровати, напевая без слов. Невилл с вызовом посмотрел на Асмодею: давай, мол, смейся, а Асмодея подумала, что за всю свою жизнь не видела ничего менее смешного. - Ну что ж, пора нам и восвояси, - вздохнула миссис Лонгботтом, натягивая длинные зеленые перчатки. - Рада была познакомиться с тобой, юная леди. Невилл, брось обертку в урну, она тебе их столько надавала, что впору уже комнату обклеивать. Но Асмодея заметила, как перед выходом Невилл незаметно сунул обертку в карман. Дверь за ними закрылась. - Печальное зрелище, не так ли? - Грюм буквально материализовался за спиной Асмодеи. - Я ничего ужаснее в жизни не видела. - девушка вздохнула, ощущая как злость волнами поднимается у неё в груди. - Это то, с чем мракоборцы сражаются каждый день! - проскрипел Грюм, обводя волшебным глазом своих бывших коллег - За здоровье, ментальное и физическое. И когда мне становится пакостно на душе, я прихожу сюда, чтобы напомнить себе, что еще не все закончилось. Что еще не время опускать руки. Что я еще должен послужить мирным магам. - Я поняла вас, Аластор... - сквозь зуба проговорила Асмодея. На глаза её едва ли не наворачивались слезы, так жаль ей было родителей Невилла. - Я буду тебе благодарен, - заискивающе продолжил Грюм, понизив голос - если ты и Лонгботтома приберешь к своим рукам, и как следует обучишь его. Мальца ждет большое будущее. Но с таким уровнем преподавания, какой у вас сейчас, я начинаю побаиваться, что он не справится. - Я сделаю все что в моих силах. - Кивнула Асмодея, и отправилась на выход. Довольный Грюм последовал за ней.