— Короче, Поттер, чего ты хочешь? — протянул профессор Малфой, и Скорпиус с удивлением обнаружил, что голос отца заметно оживился.
— Пятьдесят, — непреклонным тоном сказал мистер Поттер.
— Двадцать, — растянув слог протянул мистер Малфой, приподняв брови и усмехнувшись.
— Пятьдесят, — сказал Поттер, и в голосе проскользнул самый настоящий азарт.
— Это мои студенты, герой, и мне решать.
— Это мой Харлей, и я потерпевший, — парировал Поттер.
Альбус и Скорпиус переводили удивленные глаза с одного родителя на другого и понимали, что они здесь, кажется, уже совсем лишние.
— Профессор Малфой! — окликнул отца Скорпиус, — мы можем идти?
— Идите, — зыркнул на них Поттер-старший и снял очки, чтобы протереть.
Выйдя за дверь, слизеринцы еще раз переглянулись. Альбус вопросительно приподнял бровь и выразительно хмыкнул. Скорпиус приподнял две и хмыкнул еще выразительней. Альбус пальцем поправил несуществующие очки и потер лоб отцовским жестом. Скорпиус смерил его серьезным и надменным взглядом, склонив голову набок.
Альбус не выдержал первым. Он расхохотался, согнувшись пополам и схватившись рукой за стену. Скорпиус старался сохранить серьезный вид, но не смог удержаться и тоже рассмеялся.
— Пятьдесят, — утирая слезы на глазах, произнес Альбус.
— Два…двадцать, — Скорпиус покачал указательным пальцем и прислонился спиной к стене.
— Хва..тит, я уж не могу… — пожаловался Альбус, выпрямляясь.
Весело переговариваясь и подначивая друг друга отцовскими словами, они добрались до подземелья.
И поняли, что о хорошем настроении можно забыть. Здесь никто не разделял их веселья.
Младших разогнали по спальням, старшие сидели в гостиной, но уже никто не праздновал. Чарли Нотт придирчиво изучал сосуд с изумрудами в углу гостиной. Близнецы Забини заняли место возле камина, устроившись в одном кресле. Адель вызывающе положила длинные ноги на подлокотник, позволяя мантии сползти и обнажить стройные ноги в короткой юбке. Она рассеянно вертела в руках бокал на длинной изящной ножке, наполненный красным вином. Дина Дурсль забилась в угол большого зеленого дивана и тихо сидела, обняв руками колени. Эдвард Пьюси сидел на другом диване, закинув ногу на ногу и раскинув руки, не позволяя никому сесть рядом. Остальные расположились кто на креслах, кто прямо на ковре перед камином.
— Герои дня, — презрительно кинула семикурсница Миранда Блэк, и все тут же повернулись в сторону вошедших.
— Сколько? — осведомился Альбус, прикидывая успеют они или не успеют добраться до спальни, прежде чем на них обрушится общественный гнев.
— Двадцать пять, Поттер, — произнес Чарли и с интересом посмотрел на Пьюси, ожидая его решения.
Малфой и Поттер переглянулись. Одновременно фыркнули, понимая, что отцы все-таки нашли компромисс.
— А им смешно, — сказала Адель и подошла к Альбусу. Тот вздрогнул, почувствовав ее дыхание на щеке, но ничего не сказал.
— Вы должны вернуть баллы факультету, — сказала Миранда,.
— Я не знаю, как вы это сделаете, — добавил Эдвард, но через две недели баланс должен быть восстановлен. Иначе…
— Иначе что? — холодно спросил Скорпиус.
— Тебе лучше не знать, — оскалился Нотт. Остальные подержали его одобрительным гомоном.
— Ну здравствуй, Слизерин, — с чувством сказал Альбус, — давно не виделись.
Глава 4. Предзнаменования
Если бы кто-нибудь когда-нибудь спросил Драко Малфоя, чего тот боится, то, задумавшись на пару секунд, он бы ничего не ответил: Малфои должны уметь держать лицо и скрывать эмоции. Однако мысленно он бы на этот вопрос ответил. Больше всего Малфой боялся за сына. Так уж получилось, что Скорпиус стал воплощением всех его стремлений, словно Драко хотел увидеть, понять, какой могла бы быть его жизнь в Хогвартсе, если бы не проклятая война, не идеалы отца, вбитые в голову еще с детства, и не только фигурально.
Поэтому, когда ему в первый раз в жизни приснился кошмар, связанный с его сыном, Драко сильно испугался. Не то, чтобы он очень верил в предсказания и сны, напророченные и растолкованные непрофессионалами, но уж больно ярко и живо было воспоминание о кошмаре. Скорпиус, повзрослевший, но все также по-подростковому хрупкий, как и сам Драко в семнадцать лет, почему-то просил у него прощения. Сын смотрел на него долго и серьезно, а потом ушел. И во сне Драко твердо был уверен, что ушел он умирать. И знал об этом. Как и Гарри Поттер когда-то, и почему-то это было хуже всего.