— В каком смысле «наконец» очнулся? Я долго спал?
Мадам Помфри выпрямляется и долго смотрит на меня. На ее лицо возвращается обычная невозмутимость, но глаза по-прежнему влажные:
— Ты полторы недели пробыл в коме, Гарри. Мы уже опасались, что ты так и не придешь в себя.
Полторы недели. Не может быть, протестует внутренний голос, я прекрасно помню, как Снейп нес меня сюда — и это совершенно точно не могло быть позже чем несколько часов назад. Я отключился по дороге, продолжая прижиматься щекой к его сюртуку — и очнулся здесь. Полторы недели? Вечность. И… я, кажется, пропустил экзамены. Чары, по крайней мере, точно.
— Какое сегодня число? — спрашиваю я, недоверчиво глядя на врача.
— Вечер пятого июня, — отзывается она необычайно жалостливо, — не волнуйся, пожалуйста.
— Пятое…
Пятое июня. Чары и Трансфигурация, да? Рассудок отказывается охватить прошедшее время, фиксируясь на мелочах. Мне почему-то страшно, хотя повода для страха вроде бы никогда больше быть не должно. Я истребил его, этот повод.
— Я пропустил экзамены? — выдавливаю я вслух.
— Их отменили, — говорит мадам Помфри, наливая в стоящий на тумбочке рядом с постелью стакан какое-то светло-рубиновое питье. Ну вот. Вся подготовка псу под хвост. — Выпей-ка. Это общеукрепляющее. А то ноги держать не будут. Мы тебя все эти дни только витаминами кормили. Голова может сперва кружиться.
— Витаминами? — я послушно глотаю содержимое стакана. — Как?
— Уколы ставили, разные полезные зелья вливали, — неохотно говорит врач. — Гарри, мне велено отвечать на твои вопросы, но лучше, если ты будешь задавать их не мне.
Велено отвечать? Значит, кто-то предполагал, что у меня будут вопросы? Кто? Какие?
— Зелья… — откликаюсь я вместо ответа. — А зелья кто готовил? Или и на такой случай в школьном госпитале все есть?
Я могу поверить, что так и есть, это же Хогвартс. Но мне нужен другой ответ.
— Профессор Снейп. Он здесь до последних трех дней даже ночевал. — Мадам Помфри поджимает губы, и я понимаю, что она не хочет говорить дальше. Но мне все равно.
Я так и думал, что он был здесь. Не знаю, почему. Потому что между нами больше, чем просто совместно совершенный подвиг? А что между нами? С чего я взял это? Что он мне сказал? На этот вопрос кроме него никто не ответит.
— Ночевал-то зачем? И почему теперь его нет? — продолжаю я, испытующе глядя на женщину, нервно комкающую край накрахмаленного передника. Она отводит глаза, не выдерживая моего взгляда. Странно. Еще недавно она просто заткнула бы меня, велев не донимать разговорами. Я предпринимаю яростное усилие и сажусь на кровати, спуская ноги на пол. В первое мгновение приходится ухватиться за резной столбик изголовья кровати, но я продолжаю смотреть на мадам Помфри. — Почему его нет здесь? — повторяю я требовательно. — Это же он меня сюда доставил!
— Я знаю, Гарри, — вздыхает она в ответ, — но об этом ты будешь говорить с профессором Дамблдором. Я думаю, профессор Снейп будет рад узнать, что ты пришел в себя и с тобой все в порядке, но сейчас он… он занят и прийти просто не может. Ему передадут, что ты о нем спрашивал.
— Да что случилось! — сердито говорю я, ощущая нарастающее в груди беспокойство, — скажите хотя бы, что с ним все в порядке и он жив!
— Жив, жив и абсолютно здоров, — торопливо кивает она. — Гарри, пожалуйста… тебе вредно сейчас нервничать.
— Извините, — бурчу я себе под нос и встаю. Рано — приходится опуститься обратно, проклиная ставшие ватными ноги и спину, которая отказывается держать осанку.
— Сиди, сиди, тебе пока нельзя вставать! — врач пытается вновь загнать меня под одеяло, но я упрямо отвожу ее руку, пытаясь поймать взгляд. Не получается.
— Мадам Помфри, — прошу я тихо и очень искренне, — пожалуйста, скажите, что произошло. Я же вижу. Что случилось? Ведь Волдеморт убит и вы говорите, что никто не пострадал. Так что вы от меня скрываете?
— Почти ничего, Гарри, — раздается от дверей знакомый голос. Помфри вздрагивает, а я вскидываю голову и вижу Рона, широкими шагами пересекающего палату. — Ничего — кроме того, что они увольняют Снейпа.
Тишина сдавливает голову тяжким обручем и взрывается в висках оглушающей болью. Помфри кричит на Рона, я не могу разобрать слов, перед глазами пляшут яркие мушки, он подхватывает меня под спину и помогает улечься на подушку. Я вцепляюсь в его руку. Мадам Помфри все еще что-то гневно говорит, пытаясь отодрать от Рона мои пальцы, но я крепко захватываю его ладонь — и врачу приходится отступить. Рон садится на край постели и ждет, пока я приду в себя. Мы встречаемся глазами, и я киваю: