— Неохота, — вздыхаю я, — и что ты предлагаешь?
— Ну… Я рискну еще раз примазаться к твоей славе, пожалуй, — он делает забавную рожицу, игнорируя мой удивленный взгляд, и достает палочку. Берет наизготовку — и приближающиеся останавливаются. Что я проспал? Какие изменения в Роне?
— Шоковая терапия? Бойтесь победителей? — усмехаюсь я, чувствуя, что буквально шатаюсь от слабости. Если бы мы все время шли, я замечал бы ее меньше. А стоило остановиться — и вот пожалуйста.
— Типа того, — кивает Рон и подставляет плечо. Я качаю головой:
— Меня пока ноги держат.
— Вот именно что пока. А ты хочешь, чтоб перестали? Ладно. Тогда я тебя обниму, — решается он.
Я не могу удержаться и смеюсь. На четвертом или пятом курсе ему не пришло бы и в голову колебаться. На шестом он ни за что не сделал бы этого, страшась, кто что подумает. А теперь шестой курс позади… и хуже уже не будет. Я пожимаю плечами, и Рон кладет руку мне на спину, придерживая. И мы идем вперед.
Я не вынимаю собственную палочку — просто не отвечаю на возгласы кроме как кивками головы и негромким «спасибо». Рон же держит свою по-прежнему в боевом положении и громко предупреждает:
— Дайте дорогу! Потом — всё потом! Сейчас дайте пройти — нам надо к директору!
Дорогу уступают. По-моему, у меня слишком мрачное выражение лица, судя по тому, как на меня поглядывают. А может быть, просто секрет ни для кого больше не секрет — и меня мысленно примеривают к Снейпу.
Или я свихнулся от подозрительности за последние полчаса.
В конце концов мы выходим на главную галерею и приближаемся к горгулье, охраняющей вход в директорский кабинет. Рон так и направляет меня, и я не сбрасываю его руку. Мне нужна поддержка. Физическая. Моральная не нужна, и я спрашиваю:
— Здесь подождешь?
— С чего бы, — набычивается Рон. Я опускаю взгляд, потом поднимаю — и встречаюсь с ним глазами:
— У тебя могут быть неприятности после того, как войдешь со мной. Честно предупреждаю.
— Да ладно, Гарри, — отзывается он с напускной беззаботностью, — в первый раз, что ли, горы ломать да из-под гор выламываться! Справимся!
Я вижу, что его спокойствие деланное — но ценю понимание. Поэтому медленно киваю:
— Ладно. Я предупредил.
— Мог бы не стараться. Я об одном жалею: что меня там не было, — говорит Рон внезапно, резко отворачиваясь. Я недоуменно гляжу на его профиль, потом доходит:
— А. Рон, забудь. Ты бы ничего не сделал, честное слово.
— А может, сделал бы! — восклицает он и рубит воздух крепко сжатым кулаком. — Ты… мы так перепсиховали, когда МакГонагалл принеслась в гостиную и сказала, что Волдеморт мертв, а ты не приходишь в себя! Я такой идиот, Гарри. Я только тогда понял, что мне… я…
Я молча накрываю своей ладонью его пальцы, впившиеся в мое плечо. Кажется, совсем недавно я так касался руки Снейпа у себя на поясе. Совсем недавно. Нельзя мне было отключаться так надолго — похоже, еле успел. Пора идти. Да, но как попасть внутрь?
Рона, похоже, занимает тот же вопрос. Он задумчиво смотрит на горгулью, наверное, прикидывая варианты паролей, а потом вдруг оборачивается:
— Да ну, честное слово! Что ты — проситель на приеме в Министерстве, что ли? — и раньше, чем я успеваю понять, что он собирается делать, кладет два пальца в рот и пронзительно свистит. Получается очень громко, пожалуй, этот звук должен и вправду услышать даже Дамблдор у себя наверху. Мы переглядываемся, ожидая хоть какой-то реакции. Ничего не происходит, только горгулья приоткрывает один глаз и злобно косится на нас:
— Пошли вон.
— Ага, непременно, — Рон со злостью пинает стену, а я смотрю каменному чудовищу в глаза. Надо же — интересно, что у меня такое во взгляде, если он даже горгулье не нравится? Она отворачивается, и я вежливо прошу:
— Я все равно попаду внутрь. Открой мне.
— Нет, — скрипуче отзывается страж кабинета, — у тебя нет пароля. Ты не войдешь.
— У меня нет пароля, но я войду, — заверяю я мрачно. — Даже если для этого мне придется разнести тебя на кусочки. — С этими словами я нашариваю за поясом джинсов свою палочку. Рон наблюдает за мной, не скрывая почти детского восторга. Прямо как раньше, когда мы в очередной раз попадали в какую-нибудь историю. Но, кажется, ни одна история еще не была для меня настолько важной. И ни одна не заканчивалась гибелью моего злейшего врага и увольнением того, кто столько раз меня выручал. Я должен попасть внутрь — и я попаду.