Я уверенно беру Луну за руку, устраиваю ее тонкое запястье у себя на локте, потом улыбаюсь и выпрямляюсь. И мы идем.
Глава 38. Everything I am.
Большой зал украшен цветами всех четырех факультетов, плавающими высоко над головами присутствующих фигурными свечами и — о нет — транспарантами. Хорошо хоть, что они немые, и лозунги вроде: «Да здравствует победа!» и — я зажмуриваюсь — «Ура нашему Гарри» бьют только в глаза, а не в уши. Я бы со стыда сгорел.
Большие факультетские столы убраны, вместо них по стенам в изобилии расставлены маленькие столики — на четверых, шестерых, восьмерых человек. Похоже, намечается настоящая вечеринка, главное, пережить торжественную часть. На столах стоят бутылки с незнакомыми марками. Мне незнакомыми, потому что Рон с Невиллом радостно перемигиваются. Гермиона ненавязчиво сжимает пальцы, свободно покоящиеся на руке Рона — а ногти у нее сегодня длинные:
— Вот только попробуй напиться. Ты меня слышишь?
Рон кивает, пряча лукавую усмешку. Гермиона тоже усмехается, и он тут же перестает веселиться. Должно быть, до сих пор пугается, что Гермиона его насквозь видит.
— Давайте вот сюда, — предлагает Джинни, махнув рукой в сторону уютного столика у стены. — Отсюда прекрасно видно сцену.
Когда только Фред и Джордж успели? Вместо преподавательского стола возвышается огромный диджейский пульт управления, от которого в разные стороны тянутся провода. Колонки, усилители, микрофоны, еще что-то, чему я даже названия не знаю, расставлено, подвешено, разве что не парит в воздухе по всему залу — а отсюда они будут, по всей видимости, этим руководить. Что интересно, провода протянуты не по полу, а чуть ли не под потолком зала, чтобы никто не убился. Вот это я понимаю, длина кабелей. Интересно, Дамблдор лично подсуетился, вызвав именно близнецов на вечер?
Мы устраиваемся за столиком, и Джинни немедленно протягивает руку к бутылке с усыпанной золотыми печатями этикеткой:
— Мне вот этого, пожалуйста! И не особо налегайте, это мое любимое!
— Не наглей, — рекомендует Рон, но бутылку откупоривает. — Не ты одна вересковый мед любишь.
— Вересковый мед? — переспрашиваю я. — А что это?
— Ты не знаешь? — улыбается Луна. — Очень вкусно, тебе стоит попробовать. Честное слово.
— Дамы и господа! — перекрывает наш диалог усиленный микрофоном голос Джорджа. Никакое заклятье Соноруса не требуется. В зале наступает мгновенная неожиданная тишина, все взгляды устремляются на близнецов, стоящих около высоких микрофонов. — Мы собрались здесь в честь окончания великой магической войны. Сегодня не просто праздник, а праздник двойной: мир избавился от угрозы, а наш друг Гарри — от смертельного врага. Браво, Гарри!
Я опускаю голову, чувствуя, как начинают гореть уши. Можно было и без уточнений обойтись, я бы пережил.
— Торжественное слово предоставляется директору школы Хогвартс, профессору Дамблдору! — тоном конферансье провозглашает Фред.
— Благодарю, мой мальчик, — знакомые глуховатые интонации Дамблдора не искажает даже маггловский микрофон. — Но думаю, что буду краток. Каждый из нас, здесь присутствующих, знает, кому обязан своим спокойствием и уверенностью в завтрашнем дне. Все мы испытываем любовь и огромную благодарность к Гарри, который совершил невозможное и одержал победу…
— Гарри был не один, — цежу я сквозь зубы. Джинни бросает на меня быстрый тревожный взгляд.
— …поэтому я с радостью и гордостью хочу вручить тебе, Гарри, орден Мерлина первой степени, чтобы сократить путь до Министерства и торжественные формальности, которых ты так не любишь.
Свет в зале гаснет — под сводами плывет запах задутых одним порывом свечей — а наш столик освещает и выхватывает из темноты внезапный свет прожектора. У меня нет слов. Цензурных — точно нет. Все смотрят на нас — а я-то надеялся не привлекать лишнего внимания! Впрочем, мне любое внимание кажется излишним. Лишь бы все забыли потом, где мы сидим. Мечтай, Гарри.
— Пожалуйста, Гарри, выйди сюда, — приглашающим тоном произносит в прежней звенящей тишине Фред. Я слышу, как зал затаивает дыхание. Зачем я пришел? Это даже не цирк… Это гладиаторская арена.