— Что ты делаешь?
— Что надо, — следует лаконичный ответ, — пожалуйста, сделай вид, что танцевать тебе нравится.
— Да ты и неплохо танцуешь, что его делать-то? — недоуменно пожимаю я плечами, и Гермиона морщит нос:
— Тогда сделай вид, что тебе очень нравится. Если бы ты знал, что происходит, тебе бы и нравилось, я тебя уверяю.
— А что происходит? — наученный первым опытом, я не оборачиваюсь, но голос меня выдает: — На нас опять кто-то смотрит?
— Нет, — с искренним удовлетворением отзывается она, — вот как раз теперь на нас показательно не смотрят. Примерно как ты десять минут назад. Только у него не вересковый мед. У него, по-моему, виски.
— Ты что — с такого расстояния видишь содержимое чужих стаканов? — интересуюсь я, не уточняя, о ком идет речь. Зачем притворяться.
— Нет, но текучесть жидкости при наливании из бутылки в любом случае заметна. Скорость розлива от этого повышается.
— Ты безнадежна, — я смеюсь, — ответственно тебе говорю, что таким образом школьные знания едва ли кто применял.
— Должны же они служить в повседневной жизни.
Танец заканчивается, и мы останавливаемся. Друзья пробираются к нам.
Близнецы время от времени называют песни, которые ставят, но я не прислушиваюсь. Как ни странно, Гермиона оказалась права — я действительно начал получать от происходящего удовольствие. Мы танцуем, иногда возвращаясь к столу — посидеть, отдышаться, выпить холодной воды. На столе появился запотевший глиняный кувшин с теми же свойствами, что и у бутылок с медом и красным вином. Он неиссякаем. Вино открыли Рон и Невилл и несколько минут пытались объяснить мне происхождение винограда и магические свойства местности, где он произрастает. В конце концов они оставили попытки перекричать друг друга и просто чокнулись со мной — я остался верен меду.
На очередной медленный танец я, помня о том, что обещал, приглашаю Луну. Ее тонкая талия под моими руками легко изгибается, когда мы скользим в такт музыке, а ладони на плечах чуть подрагивают, когда мои волосы задевают ее пальцы. Я не решаюсь спросить, почему Гермиона велела мне не быть «безнадежным представителем мужского рода» и пригласить ее в обязательном порядке. Глядя в ее глаза, которые сегодня голубые, а вовсе не серые, я только смущенно улыбаюсь и стараюсь в самом деле не встать ей ненароком на ногу. Она танцует как-то совсем иначе, чем Гермиона — как будто боится лишний раз меня коснуться. У Гермионы это получалось само собой, а у нее выходит с некоторым усилием. Всякий раз, когда Луна нечаянно прижимается ко мне, она улыбается и отодвигается. Я раньше никогда толком не танцевал с девушками — опыт четвертого курса здорово подточил мою уверенность в себе, но теперь понимаю, что, наверное, дело было не в танцах. Дело было в Парвати. И в том, что она была — не Чу. Я не могу представить себе того, кто пригласил бы танцевать меня — и не разрешаю себе об этом думать ни секунды. Я приглашаю сам. И мне нравится. А потом, когда все это кончится, будет хоть, что хорошего вспомнить. Я не смотрю, здесь ли он еще. Мне безразлично.
Цветомузыка, ароматы разных парфюмов, блестящие глаза, смех, а кое-где уже и поцелуи — все это опьяняет не хуже меда, и я не знаю, сколько проходит времени до того, как Фред произносит в микрофон:
— Следующую песню мы хотим поставить для нашего младшего брата Рона и его подруги — очаровательной всезнайки Гермионы! — у Гермионы вспыхивают щеки, и она молча грозит Фреду кулаком. Он кивает, найдя ее взглядом, и невозмутимо продолжает: — Композиция, вероятно, незнакома большинству присутствующих, потому что поет маггловская певица… Но это любимая песня наших друзей, и мы нашли ее! Ребята, — голос его теплеет, — надеюсь, вы останетесь довольны. Итак — «Цвет ночи», песня из неизвестного, но классного по определению фильма!
Аплодисменты, которые поначалу были жидкими, переходят в овацию. В конце концов, людям, наверное, все равно, подо что танцевать. Первые такты плывут по полутемному Большому залу, и я уже ищу глазами Луну, чтобы пригласить ее, когда начинается текст. Если бы песню не анонсировали, я бы не прислушался к словам — какая разница, в самом деле? Если прислушиваться к попсовым шлягерам, то или смеяться над рифмами будешь, либо напьешься — потому что они все об одном и том же. О том, чего нет. Но песню просила Гермиона — и просила давно, так что близнецы и впрямь искали в маггловских магазинах диск…