Если учащиеся за лето успели чуточку изменится. Кто стал выше, кто плотнее, кто полнее, кто красивее, кто прыщавее, то замок поражал своей неизменностью. Казалось и не было тех трех месяцев солнца и веселья, потому как Хогвартс, на фоне растущих организмов, был застывшей во времени скалой. Та же атмосфера, тот же запах ткани и камня, те же эмоции при взгляде на картины и гобелены. Лучшая школа Чародейства и Колдоства в мире сияла своей неизменностью и в этом была особая притягательность.
Но все прекрасную таинственность древнего оплота магии разрушило не менее таинственное шуршание ткани о старый камень. На горизонте появился знаменитый Летучий Мышь, умеющий возникать именно в тот момент, когда он нахрен никому не сдался. Хотя, если подумать, то тогда любой момент, в который возникнет Снейп, будет именно таким. Потому как — да кому он вообще нужен.
— Мистер Ланс, — прошипел зельевар. — Судя по всему вам по нраву устраивать спектакль в начале года.
— Ни в коем случае, сэр! — возмутился юноша. — Спектакли для актеров, в моем случае — концерт.
По толпе прокатилась волна смешков, которые тут же смолкли под пристально-презрительно-надменно-возмущенным взглядом главного ублюдка школы.
— Кажется, летом вы подрабатывали стриптизером, мистер Ланс, — Снейп искривил в усмешке свои тонкие губы, намекая на полу-обнаженность Геба. — Но Хогвартс это вам не ночной клуб.
— Да, — протянул Ланс, оглянулся и как всегда, когда задумывался, постучал пальцем по подбородку. — Пилона я здесь не вижу. Но может и без него получится показать класс.
И вновь волна смешков, в этот раз более отчетливая. Снейп начал закипать, но до взрыва не дотянул, так как грянул школьный колокол, оповещая о конце занятий.
— Переоденьтесь и марш к директору, — сквозь зубы процедил Снейп, и, развернувшись на сто восемьдесят, сам отправился к башне Дамблдора.
— Господа, не поминайте лихом, — притворно всхлипнул Ланс, а потом отправился к подземельям,
насвистывая все тот же бессмертный мотивчик.
Двадцать минут спустя
Герберт не изменял себе. Он как всегда закатал рукава школьной формы и мантии таким образом, что стал походить либо на средневекового самурая, либо на недавно вернувшегося с концерта рокера. И, что не удивительно, второй вариант был юноше намного ближе.
Горгулья в этот раз не спешила проявлять хорошие или даже подобащие манеры. Сперва юноша думал над предположительным паролем, а потом хлопнул себя рукой по лбу. Он быстренько достал из кармана шляпу фараона (ну не думали же вы, что Ланс забыл об обещании подарить каменюге что-нибудь подходящее, и уж точно не думали, что он оставит свой трофей полицаям). Водрузив простенькую, но древнюю корону на голову стражу, Проныра склонил голову на бок, а потом поправил правый края.
— Красавица, ничего не скажешь. Носи на здоровье. Из самого Египта гостинец.
Горгулья наверно улыбнулась бы, если могла, а так просто отодвинулась в сторону, открывая проход. Что ж, теперь Геб еще и подкупом занимался, да не кого-нибудь, а волшебных статуй. Интересно, а такие нюансы включается в резюме. Ну так — на всякий случай. Ведь если сумел дошпрехаться с каменюгой, то кого угодно уболтаешь.
Герберт поднялся по винтовой лестнице, а потом манерно постучался в высокие двери. Но лишь коснулись костяшки пальцев резного орнамента, как створки распахнулись, впускаю парня в овальный кабинет.
Здесь так ничего и не поменялось, как и во всем Хогвартсе. На многочисленных полках, за стеклом, среди хрустальный фиал и флаконов, стояли самые разнообразные приборы. Многие шипели и фыркали, другие жужжали и кружились, третьи и вовсе издавали какие-то невозможные, почти не различимые звуки.
На стенах висели портреты прошлых директоров и директрис, которые, по обыкновению, разве что не шипели в сторону юноши, а тот им показывал оттопыренный средний палец. А там, у окна, стоял стол на резных ножках в виде львиных лап. Обитый красным сукном, он был завален стопками бумаг, иных приборов и прочих рабочих принадлежности. И за столом, на самом большом и расписном шкафу, забитом книгами и прочим, лежала древняя шляпа, чью песню Герберт снова пропустил. Но и конечно же нельзя забывать о жердочке с красным фениксом, первым, и самым отчаянным фанатом музыки Ланса. Хотя первым вроде как была белая лабораторная мышка, но не суть.