— Привет, меня зовут Драко Малфой, сын Люциаса Малфоя, а как зовут твоих родителей.
Герберт чуть было воздухом не поперхнулся. Возможно, просто возможно, даже дети магов имеют свои прибабахи. Вот этот белобрысый, распыляя свои слабозадые флюиды, либо решил подкатить, либо действительно считает что важнее узнать, как зовут родителей.
— Меня, — Геб сделал ударение на этом слове. — Зовут Герберт Ланс, а родителей — понятия не имею.
И в ту же секунду, когда были произнесены эти роковые слова, весь стол Слизерина, как по команде повернулся к Гебу. Возможно, ни пытались загипнотизировать его или банально смутить, но мистера Ланса, даже женская баня смутить не смогла, наоборот — было весело.
— То есть как, понятия не имеешь? — спросил какой-то рослый парень со значком старосты.
— Приколи — бывают в жизни огорчения. У меня вот такое вот. В жизни своих предков не видал.
— Так ты...
— Ага, приютский я.
Над Слизерином повисла тишина, которую нарушил белобрысый он вдруг резко отодвинулся и сморщился, будто рядом с ним кучка дерьма.
— Грязнокровка, — прошипел он.
Странно, Герберт думал что это слово реально оскорбит его, ну или как-то заденет, но... нет, ничего такого. А вместе с гомиком, отодвигались и остальные, уже через пять минут вокруг парня была создана зона отчуждения и его попросту перестали замечать, правда изредка бросаемые взгляды в его сторону, обещали веселенькую жизнь. Но особенно парнишке не понравилось как на него посмотрел сальноволосый. С легким опасением, маленькой ноткой презрения и просто тонной превосходства. Кажется, Ланс нашел того самого препода, который есть у каждого, того препода, которого проще удавить, чем сдать ему зачет, или еще хуже — экзамен. Того препода, с которым на ножах с первой секунды знакомства. Но философия философией, а жрать охота. Именно поэтому когда Дамблдор взмахнул руками и столы заломились от явств, Герберт набросился на еду как оголодавший лесной кот, коим он, собственно и был. Вокруг дносилсись презрительные шепотки и фырканье. Ох уж эти аристократишки, едят с таким чванством, будто на приеме у Её Величества, вилочкой надрезают кусочек, который ноздрей втянуть можно. Неудивительно, что в районе Ланса еда заканчивалась с поразительной скоростью, и самым голодным приходилось просить передать с другого конца стола. Но в данный момент Герберта это мало волновало. Как говорят в приюте — наедаться надо разом, на неделю вперед, ибо хрен знает когда тебе еще одна пайка выпадет. Вот и сейчас, уплетая одновременно куропатку, эскалоп и какую-то сардельку, Ланс запивал все это дело апельсиновым, томатным и яблочным соком. Поочередно естественно. Впрочем, у него был достойный конкурент — какой-то рыжеволосый парнишка со стола грифов, точил с такой скоростью, что с ним бы и Кэвин не поспорил, а тот знатный едок.
Когда дело дошло до десерта, Герберт был готов взвыть, места в желудке почти не оставалось. Но это еще не значило проигрыш парнишки. Наоборот, он расстегнул пуговицу на драных джинсах, и открыв в себе второе дыхание, набросился на кремовый торт, вливая в себя галлоны горячего шоколада, не такого вкусного как у Фортескью, но все же. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, а бесплатная кормежка уж тем более. Когда многие уже разомлели, а в Геба не влезал даже кусочек буше (п.а. кто не знает — пирожное такое), Дамблдор снова взмахнул руками, аннигилируя еду и попросил старост отвести народ по своим гостиным. Герберт, пыхтя и дыша через раз, кое-как поднялся и потопал вслед за потоком своих новых сокурсников. Сейчас, все о чем он мог мечтать, это о более менее мягкой кровати, не самом прохудившемся одеяле и хоть какой-нибудь подушке.
Слизеринцы спустились по каменной лестнице в темные подземелья, где, несмотря на тепло, иногда пробегал холодный ветерок, заставлявший потуже кутаться в мантию. По стенам стояли уже спящие портреты, которые шипели на студентов, когда старосты светили им в глаза Люмосом. Путь среди извилистых коридоров и хитро сплетения поворотов, прочно закрепился в голове Геба, на сытый желудок, думалось просто отлично. Процессия остановилась около стены, между двумя гобеленами, староста с седьмого курса сделал шаг вперед и произнес:
— Превосходство.
В ту же секунду, стена замерцала и сделалась прозрачной. Господа студенты резво завалились в гостиную. А здесь было даже уютно. Множество столиков, окруженных удобными креслицами, обитыми зелеными ситцем, пара широких диванов, стоящих друг напротив друга, пылающий камин, вокруг которого находились четыре (видно элитных) диванчика, рассчитанных максимум на двоих. Где-то в дальней части, виднелись ступеньки, а за ними длинный коридор, разделяющийся на два рукава. И дураку было понятно — правое, для девочек. Зевнув, Герберт плюхнулся на кресло, стоять не было ни сил не желания. Сон, словно хищный кот, подобрался и пригнулся, готовясь к стремительному прыжку.