— Ой, ну ты даешь, — утер слезы Проныра и передразнил Очкарика. — «Я убью его»! Ха-ха-ха-ха.
— Ты... — прорычал Рональд.
— Нет, ну вы только предствьте эту картину. Поттер, обливаясь слезами, вытащит палочку и закидает Блэка оглушителями или заклятьями ватных ног! Хотя нет, предварительно, я уверен, ты применишь навык всепрощения и вселенской справедливости и отправишь Блэка к властям.
— Что ты хочешь этим сказать? — прошипела Грейнджер поднимаясь на ноги и зачем-то закрывая Поттера.
Вот об этом Ланс и говорил. Гермиона уже инстинктивно держит кореша за слабака, и срабатывает материнский инстинкт защиты. Мерзость...
— То, что говорю, — пожал плечами Проныра. — Поттер нытик, слабак и баба. Еще и дурак к тому же.
— Ты не смеешь так говорить о Гарри! — завопил Рональд. — Немедленно возьми свои слова обратно!
— Прошу, Рыжий, заставь меня это сделать — взять их обратно.
В этот раз никто не остановил Уизли и тот вскинул палочку. В тот же миг пространство прочертила белая молния. Рон упал на снег прижимая руку к щеке из которой резво била кровь. Рядом лежала острая сосулька, брошенная с силой вылетевшего из арбалета стального болта.
— Не получилось, да? — ухмыльнулся Ланс.
Он чувствовал себя превосходно. Наконец-то драка, наконец-то так быстро и отчаянно бьётся сердце, так легко дышать и так ярки краски. Наконец-то ему тепло...
Что-то попыталась наколдовать Гермиона, но Ланс был быстрее. Он выстрелил связывающими чарами и рука Гермионы мигом привязалась крепки веревками к телу. Палочка смотрела аккурат ей под ноги. Следующими чарами Проныра легко уронил девушку в снег, так что у неё не было и шанса сделать что-либо.
— Раз на раз, Поттер. Все как ты любишь — все по гриффиндорски.
Гарри, вошедший в свою боевую раскачку, долго не думал. Он вскинул палочку и громко рявкнул:
— Expulsio!
Ланс буквально почувствовал, как на него надвигается стена из сжатого воздуха. На одних рефлексах и реакции слизеринец совершил головокружительный прыжок, оказавшись вдалеке от зоны поражения. Потом раздался взрыв. Снег разметало в клочья, подломило несколько деревьев, в воздух взлетели комья земли, а на том месте где стоял Проныра образовалась немалых размеров воронка.
Поттер, как и все волшебники его возраста, застыл, засмотревшись на дело рук своих и это стоило ему всего. Палочка Ланса замелькала, сливаясь в один огненный шар, в воздухе засвистели Старшие руны, мысленно шепталась невербальная формула, а потом и вербальная:
— Ignis Flamantis!
Когда-то давно один маньяк сказал что у Ланса не хватит сил на «Пламенную Плеть», но он был не прав — у Геба хватило. Но Лансу это заклинание показалось слишком громоздким, слишком убогим, лишенным грации, шарма, стиля и всего того, чего так ценили Проныра с Флитвиком. Так что Ланс создал свои чары — чары Пламенного Кнута. Им можно было надрезать, можно было бить, можно было обжигать, или использовать вместо того самого кнута. Легко, элегантно и смертельно опасно.
Щелкнул Пламенный кнут (одно из четерех заклинаний, не имеющих отношения к Пламенным Зверям) и палочка Поттера вылетела у того из рук. Гарри скривился — на руке расползался огромный синяк. Ланс не хотел обжигать — не стоит оставлять столь явных следов.
Новый взмах палочки и кнут обвился вокруг шеи Поттера, сжав её в тиски. Гарри охватился руками за огненный кнут, но у него не было и шанса разжать тиски. Тут в себя стал приходить Рон, отойдя от боли и шока, но у Рыжего не было шанса — ботинок Ланса уже впечатался ему в лицо.
— Убийство, Поттер, это тебе не порабощённых василисков на мечи насаживать, и не троллям в нос палки пихать. Убить — значит отнять у челвоека все и смотреть как медленно меркнет свет в его глазах, как страх смешивается с очтаяньем, ощущать, как студено дует дыхание Смерти. Убить — оставить кого-то сиротой, кого-то вдовой. Отнять сына или дочь, друга или брата. Ты так просто это говоришь — убить... Хорошо, что ты не знаешь, что такое Скэри-сквер, иначе бы никогда не произнес этого слова. Если собрался убить и не убил — значит ты никто, пустое место, пустослов...
С каждым словом кнут медленно обтягивался вокруг горла Поттера, а тот хрипел и свистел.
— Кучка домашних детей, бросающихся такими громкими словами, — Ланс хотел отбросить палочку в сторону и с оттяжкой начисть рыло этому пустобреху, но так и не сделал этого. Просто он знал, что весной будет сожалеть об этом срыве, весной — когда ему будет снова тепло.
— Остановись! — закричала Гермиона. — Ты задушишь его!
— Вот видишь, — усмехнулся Ланс. — Ты еще не умер, а о тебе уже плачут. Даже о таком ничтожестве, как ты.