— Их меньше, чем хотелось бы, миледи — признал я. — Тем не менее, мне удалось услышать описание так называемой метки, которую лорд Волдеморт ставит своим особо приближенным соратникам. В силу профессионального интереса я попробовал разузнать о ней побольше и пришел к выводу, что ничего не понимаю. Крайне необычное украшение, миледи. Метку называют знаком посвящения, призванным хранить тайны ордена и магистра, но, судя по некоторым признакам, речь идет о более глубоком подчинении. Сюзерена и вассала или, позвольте немного пофантазировать, хозяина и раба.
Женщина рассмеялась, запрокинув голову, одновременно полураскрыв веер и опустив его вниз.
— Невозможно! — продублировала она жест словами. — Вы зашли слишком далеко в своих фантазиях, мистер Снейп!
— Скорее всего, так оно и есть, миледи, и мне остается лишь смиренно признать собственную глупость. Вряд ли аристократы согласились наносить на тело себе или своим наследникам непроверенные рисунки магического характера. Тем не менее, есть пара моментов, не позволяющих мне окончательно признать эту версию абсурдом.
— Какие же? — забавляясь, спросила леди Алексия.
— Во-первых, ближайшее окружение лорда Волдеморта состоит из представителей четвертой либо пятой волны. Норманны никогда не были сильны в татуировках, саксы эту часть своей традиции утратили, так что мастеров, способных понять, чем конкретно является метка и каковы ее способности, среди меченых нет.
— При их возможностях найти нужных специалистов не так уж сложно, — возразила хозяйка.
— Если есть желание, а я не уверен, что оно имелось. До недавнего времени о самом существовании метки знали только свои, ее наличие и сейчас не афишируют. Тем более, что тут вступает в дело вторая причина моей недоверчивости — лорд Волдеморт является змееустом. В символах парселтанга разбираются единицы, два-три волшебника, живущие в Азии. Таким образом, создатель вполне мог вложить в свое творение некие, назовем их так, незарегистрированные возможности, обнаружить которые можно только по косвенным признакам.
Темные маги слегка параноидальны. Они могут относиться к противникам с презрением, считать всех вокруг идиотами, издеваться, произносить патетические речи во время боя, стремясь унизить врага, и в то же время ждать удара в спину для них — привычка. Обычное дело. Они всегда готовы поверить в чье-то коварство, потому что сами коварны, готовы поверить в чужое предательство, потому что сами предатели.
Алексия была настоящей темной магичкой.
— Молва склонна преувеличивать способности змееустов, — тихо, словно про себя проговорила она. — Да и вряд ли бы он решился…
— Конечно, миледи, — согласился я. — У лорда Волдеморта репутация умнейшего человека и едва ли мои предположения, высказанные только что, имеет смысл рассматривать всерьез. Повторюсь, они вызваны не столько реальными опасениями, сколько недостатком знаний и излишне буйным воображением. Тем не менее, мне хотелось бы не предполагать, а точно знать, чем является метка. Я связываю с движением консерваторов определенные надежды, среди них довольно много сильных и влиятельных волшебников.
— Вы не рассматриваете в качестве возможных друзей верхушку министерства или окружение Дамблдора?
— Меня смущают их странные инициативы по ограничению магии, миледи. Скоро дойдет до того, что они запретят все, не включенное в школьный хогвартский курс!
— Вы перегибаете палку, мистер Снейп, — снова улыбнулась женщина, указав на меня веером. Ее позабавило высказывание.
— Конечно, я утрирую, но тенденцию описал верно. Поэтому, миледи, с министерством мне не по пути — предпочитаю общество людей, с большим уважением относящихся к нашим традициям.
Мы проговорили еще примерно полчаса, причем леди Алексия поведала несколько вещей, которые в книгах не пишут. Между нами бездна, правильно сказал Филипс. За то, что леди сочтет мелочью, иные волшебники отдадут левую руку и посчитают сделку выгодной. Алексия мыслит иными категориями, она видела и испытала столько, что обычные человеческие эмоции и страхи остались в прошлом, я даже не уверен, в какой степени она еще принадлежит к роду людскому. Чувствует ли она что-то? Сколько игры в ее смехе, репликах, задумчивости? Понятия не имею.
Вполне возможно, что все мои потуги для нее — открытая книга. И она просто намерена использовать приглянувшегося юнца в своих целях, а сейчас забавляется, как кошка с излишне возомнившей о себе мышкой.
Домой я вернулся минут за десять до того, как закончилось действие бальзама «Холодное сердце». Поздоровался с мамой, потрепал по голове мелкого, старательно вычерчивающего тренировочные узоры палочкой, переоделся и спустился в мастерскую. Там-то меня и накрыло. Тело рухнуло мимо кресла на пол и само свернулось в комок, глаза застила кроваво-черная пелена, челюсть тряслась. Приступ ужаса был настолько силен, что я даже орать не мог, только скулил, обливаясь холодным потом. Валялся на досках, обхватив себя руками, и не мог думать ни о чем, застигнутый откатом. «Холодное сердце» не подавляет эмоции, оно их откладывает на потом. Повезло, что здоровье крепкое и сердечный приступ мне не грозит.