«Погибель земли Русской» уменьшила популяцию хомосапиенсов и позволила восстановиться популяциям Castor fiber. Дальше русские законы и договора особо оговаривали права князей и землевладельцев на убой бобров. Надо и мне что-то такое спрогрессировать. Типа заповедник-заказник.
Из-за бобровой семейки пришлось ставить гончарный горн в другом месте, чем первоначально задумано было. Там, где зверьё уже распугано: у болота с печами для обжига кирпича.
Христодул времени не теряет: и кирпичи печёт, и болото вычистил, и прокопал канал по руслу Невестинки. Точнее — русло создал. Цепочка ям и луж, которые обозначали начало речушки, когда мы сюда пришли, превратилась в прямую, достаточно глубокую и широкую канаву.
Болото сразу начало подсыхать. Что меня несколько напрягает: слишком хорошо помню горящие торфяники Средней России.
Раз болото сохнет — надо торф копать. Пока не горит. Верхний слой торфа — снимать, сушить, перерабатывать и употреблять. Как? — На удобрения. Истощение почв здесь — ну просто катастрофа национального уровня! Тогда надо запахивать, тогда нужны плуги и лемехи — соха не годиться. Тогда нужно крестьян переучивать. Тогда… бли-и-ин! Три года! Верховой торф, который идёт на удобрения, должен три года вылёживаться и выветриваться в широких и низких кучах с периодическим перелопачиванием.
Можно — на топливо. Поразительно, но ГОЭРЛО проскочило мимо попаданцев как фанера над Парижем — никого не затронув. Чем топить будем? Это ж Россия — полгода отопительный сезон! — Мимо… А индустриализировать чем? Почти все промышленные процессы связаны с нагревом. Вон, гончарам, ещё не начали, а уже подавай горн гончарный и держи там тысячу градусов! Или кто-то ждёт здесь «Северное сияние» с Таймырским газом? Ну-ну, ждите.
Развал Советского Союза сопровождался гибелью целого направления энергетики — торфяного. Производство, с личным участием «рыжего», рухнуло не в разы — на порядок. В отличие от остального мира, где идёт нормальный устойчивый рост. Но болото — не труба, вентиль — не крутиться, бабло — не пилится.
«Лампочки Ильича» у меня нет — Каширскую электростанцию строить не будем. Да и нефиг повторяться! В 21 веке есть уже технологии, позволяющие избежать проблем от главного недостатка торфа — сырости, снизить взрывоопасность от прессования торфяной пыли, организовать эффективное горение в кипящем слое…
Прав был царь Соломон: «Во многих знаниях — многие печали».
Я бы проще сказал: «Понимание последствий — приводит к импотенции».
Хочется побиться головой об дерево. Оттого, что у меня нет «кипящего слоя». Но — не конструктивно: ни дереву, ни голове — лучше не будет.
Поэтому: насущное и реальное — гончарный горн.
Нашли на краю болота незатапливаемое место. Два холма, лесом заросшие, ручеёк между ними… даже не бежит — мокреет в траве.
И начали строить лестницу. Для отмучивания глины. Первый известный мне прототип построен при основании Афин. Похоже, «сильно древние греки» прямо из-под Парфенона глину отмучивали.
Смысл простой: строишь каскад соединяющихся ящиков по склону. В верхний — засыпаешь размолотую глину, заливаешь воду и… и подливаешь воду. Тяжёлая фракция ложиться на дно, лёгкая — смывается в следующий ящик. Что надо помешивать, что надо выставить сливные дырки правильно, что глина просто должна в воде вылежаться… это Горшеня и без меня знает.
А вот чего он не знает, что стало моим личным «фигурным болтом» — каолин.
Каолин — «белая глина»? — Не-а. Может, в Китае он и белый, а вот на Руси… На самом северном куске вотчины нашёл глинище. Ну, глина и глина. Наша, из которой кирпичи делаем — как-то… здоровее выглядит. Копанул кусок для образца. Горшеня просил приносить всякие камушки, да я и сам до геологического музея додумался. Уже штук десять только полевого шпата и кварца собралось!
Горшене принесённый мною шмат не понравился. И правда, какая-то она… больная. Серым отдаёт. Я уже собрался выбросить, но…
У моей дочки было нормальное детство. В смысле: она ходила в школу, и там были всякие кружки. Естественно, вечерами. Естественно, мне приходилось её встречать. Естественно, она опаздывала и просила посидеть. «Отец-молодец — на завалинке сидец». Прикол в том, что одно время она занималась художественной керамикой. Вылепленная ею синяя рука долго использовалась мною в качестве пепельницы на балконе.