Я уселся на дороге и прутиком рисую.
Это, Горшеня, план-разрез того гончарного горна, который ты можешь построить. Двухуровневый прямопламенный. Верхняя камера — жарочная, нижняя — топочная. Промежуточный свод — дырчатый, 12–16 дырок. Так в этом времени строят горны и на Руси, и в Средней Азии, и в Европе.
А вот то, чего ты не умеешь, а я пока не пробовал. Точно такой же, но без дырок, с оборотным пламенем, каналами и шиберами.
— Чего?! С чем-чем? Ага… А зачем?
— По моим прикидкам расход дров будет вдвое-втрое меньше. Тепло прямиком не будет в трубу вылетать. И сажи на кувшинах меньше будет.
Для дровяных и угольных гончарных горнов это постоянная проблема: частицы несгоревшего топлива попадают на стенки обжигаемых сосудов и остаются тёмные пятна.
— Эта… Ну… Ой! Не бей! И чего? Мы ж глину всё едино коптим.
Ага. Дяде привычна чёрнолощёная керамика. Сначала вылепленное изделие долго трут костяными лопатками. Получается гладкая и водонепроницаемая поверхность. Потом долго коптят в печке. Получается сильно подгоревший кусок шашлыка из глины. Я такое в Ростове Великом и в 21 веке видел.
— А с поливами работал?
— А на что? Мы в коровьем молоке запекаем.
Можно и так. Жир забивает поры кувшина и там запекается. Но не хорошо — вымывается со временем.
— А сами черепушки из жгутиков собираешь?
— Не. Черепушки-то прямо лепим. А вот макитру или, к примеру, ту же братину… А как иначе? Иначе ж никак.
«Черепушками» называют довольно маленькие плоские чашки, не более двух ладоней размером.
Беда нынешних гончаров — в гончарном круге. Штука, которой они пользуются, называется «лёгкий ручной гончарный круг». Вбивают в землю кол, на кол надевают более-менее круглый, сбитый из досок, круг. В середине круга — дырка. Дырка закрыта колпаком — подпятником. Похоже на умбон на щите. Этот «щит» дёргают за край и он крутиться.
Дёргают — рукой. Конкретно — левой.
Всё понятно? Гончар одной рукой крутит круг, другой — лепит сосуд.
«Мастер однорукий» — это не уничижительная характеристика неумелого ремесленника, это характеристика всех русских гончаров этого времени. И не только русских — также лепят во всех окружающих народах. Мощные, мануфактурного уровня гончарные мастерские в Древних Афинах потоково гнали знаменитые амфоры. Потому что возле каждого гончарного круга сидел мальчик-раб и дёргал круг по команде мастера.
У русских гончаров таких дешёвых рабов нет. Мастер крутит круг сам. Чтобы конструкция не разваливалась от непрерывного дёрганья — кол-ось делают коротким. Мастер сидит практически на земле, сильно наклонившись. От чего и имеем Горшеню скрюченного. Ещё предполагаю ишиас, почечуй и чирьи в паховой области.
Горшок начинают лепить с дна. Мастер на ладони формирует дно сосуда из глиняной «лепешки». Затем из глиняных жгутов толщиной 1–2 см и длиной до 20–30 см лепит стенки, прикрепляя их по спирали или по кругу один к другому.
Сформировав тулово, горшок устанавливают на подпятник гончарного круга, который предварительно посыпали песком для того, чтобы легче было снимать готовое изделие. Затем деревянными ножами, руками или пучком травы сглаживают стенки сосуда с наружной и внутренней стороны.
Называют — ленточно-жгутовая керамика. Всё делается на руках — на гончарном круге происходит только доделка — улучшение формы, уточнение плечика, шейки, венчика.
Потом делают орнамент. Обычно — простенькие геометрические фигурки: треугольники, точки, волнистые линии. Традиционно на Руси предпочитают гладкую, не орнаментированную посуду. Наконец — в печь. Потом — чернение, вываривание, или каление.
Чернение, на мой взгляд, правильнее назвать копчением. Главное — не прислонять изделие к чему-нибудь — остаётся серый бок.
Вываривание идёт в разных составах — не только в молоке — в хлебном настое, например.
Каление похоже на закалку стали: бросают свежеиспечённый кувшин в холодную воду и смотрят — треснет или нет.
Русские гончары будут ещё несколько столетий мучиться с гончарными кругами.
Сначала сделают «тяжёлый ручной круг». К верхней, довольно лёгкой, плоскости добавят второю, тяжёлую, у земли. Оба круга соединят реечками, и будут балдеть: гончар сидит значительно выше, можно ногой резко толкнуть, разгоняя, или притормозить, останавливая, всю конструкцию. Да и устойчивость, из-за смещения центра тяжести вниз, увеличится.
Потом придумают «тяжёлый ножной круг»: ось сделают вращающейся, подпятник уберут, и плоскости будут крепить к оси намертво. Нижний круг сделают ещё тяжелее и больше верхнего. Теперь гончар может сидеть ещё выше, как у барной стойки. Может разгонять конструкцию, шаркая по нижнему диску подошвой. И эта, большая и тяжёлая, нижняя плоскость, работая маховиком, будет обеспечивать желаемое приближение к идеалу — к равномерному вращению рабочей поверхности. Вот только тогда, лет через 300–500, русский гончар перестанет быть одноруким.
Я уже не удивляюсь повсеместному принципу: «душа не принимает».
Пройдёт ещё несколько столетий, десятки тысяч босых гончарных ног обзаведутся мозолями, бесконечно шаркая по нижнему кругу, распухнут от ревматизма и артрита, лягут в землю… Десятки тысяч гончарных кругов завалятся и сломаются, не выдержав непрерывных пинков своих хозяев, миллионы заготовок будут испорчены из-за биения оси круга, миллионы женщин будут «рвать пупок», таская избыточно толстые и поэтому избыточно тяжёлые горшки… прежде чем будет сделан следующий шаг — в гончарном круге уберут нижнюю плоскость и поставят вертикальное колесо с кривошипом. Вот только после этого гончар сможет сесть удобно: достаточно высоко, убрав ноги под рабочую плоскость, не сгибаясь вперёд.
В эту эпоху на «Святой Руси» работают прялки с ножным приводом, токарные станки, точила. У них в основе — кривошип.
А гончары, одна из самых массовых профессий, сотни тысяч людей, несколько столетий, упорно не соединяют ножной привод с гончарным кругом. «Видят, но не разумеют». Они проявляют массу выдумки в подготовке глины — вымачивают, выветривают, вымораживают, вытаптывают, отмучивают… В обработке готового изделия: лощение, каление, вываривание, чернение, глазурование, орнамент, роспись…
Но упорно воспроизводят «ручной гончарный круг» и, соответственно, «ленточно-жгутовую» технологию.
Могу, в оправдание предков, предложить только довольно известную обще-философскую гипотезу.
Очень многие явления в неживой природе носят характер вращения. Планеты крутятся вокруг своей оси и звёзд, закручиваются циклоны и водовороты, камень — катится с горы. Наоборот, в живой природе вращения почти нет. У нас рычаги, тяги, связки, суставы и сочленения.
Когда Уэллсу нужно было в «Войне миров» показать чуждость марсиан — он придумал марсианский треножник, машину без колёс, но с суставами.
У человечества «душа не принимает» вращения. Колесо было изобретено один раз в одном месте — на Дунае. И стремительно, по темпам неолита, распространилось по Евразии. Шумеры начали использовать колесо через триста лет после его первого образца. Это, кажется, единственная фундаментальная вещь, которою они заимствовали.
И все остальные народы — заимствовали. А те, кто вывалился из круга Евразии до этого момента — народы к югу от Сахары, американцы, австралийцы… повторить не смогли.
Но и восприняв колесо, человечество упорно не принимает разнообразных следствий. Я уже говорил про кривошип — преобразование поступательного движения во вращательное. Первая картинка в книжке в Европе — 9 век. Промышленное использование в Чехии — 13 век, а очевидное применение аналогичного принципа — коловорота — фрески 15 века во Фландрии. Коленвал… вообще… Да что мне тут, в 12 веке, говорить — маховик только лет сто как изобрели!
Ладно — Европа. Но допускать это ленточно-жгутовое безобразие у себя в вотчине — не позволю! Европа пусть как хочет, а у меня в Пердуновке должно быть… оптимально.