- Капитан осторожен, - сказал папа. - Не думаю, что он что-то подозревает, просто осторожен. Он послал сразу три истребителя. Два останутся вне видимости, на высоте в две тысячи футов, и будут следить через инфраскопы. А корвет будет выше, в пяти милях.
- Теперь мне нужно поговорить с Арно, - добавил он и заторопился в лес.
Итак, наши планы рухнули. Вместо того, чтобы иметь дело с одним истребителем, нам противостояло три плюс корвет. Но я почему-то не обеспокоился и не испугался. Был абсолютно спокоен и чувствовал, что все кончится хорошо - прямо противоположно тому, что испытывал совсем недавно. Я ничего не сказал рыцарям о том, что случилось: мне нечего было им сказать. Придется начать так, будто ничего не изменилось, и действовать по обстановке.
Прошло еще десять минут до появления первого истребителя. Я не видел, как он появился: было темно, даже луна не светила, а на истребителе были погашены все огни. Только что ничего не было, а в следующее мгновение луч прожектора осветил хижину. Истребитель сел не далее чем в ста футах, продолжая светить прожектором. Еще минуту ничего не происходило.
Я старался не смотреть на свет, но мне пришло в голову, что рыцари смотрят на него, потому что ничего подобного они в жизни не видели. Их зрачки сократятся, и они не смогут попасть в цель своими стрелами.
Значит, все на мне.
И если рыцари начнут стрелять и промахиваться, пока я не буду на расстоянии действия станнера, придется использовать бластер. А это вызовет ответный огонь. Корвет может уничтожить все вокруг, и этим все кончится. Что ж, подумал я, действуем по обстановке. Буду стараться делать, что могу, и надеяться на лучшее. Кричать своим людям я не мог. Политическая полиция поймет, что я не один.
Я перестал размышлять и просто смотрел. Истребитель светлый, почти белый, я видел, как скользнула в сторону боковая панель и вышли два человека. Не знаю, остался ли внутри третий или там больше никого нет. Один из этих двоих поднес руку ко рту. Должно быть, говорил в коммуникатор. У второго в руке ружье - тяжелое боевое оружие.
Они уже были почти на расстоянии досягаемости станнера, когда я услышал два щелчка тетивы, почти одновременно. Прежде чем я смог что-то сделать, оба агента упали: им следовало бы запастись примитивной кольчугой. По-видимому, мои рыцари все же отвели взгляды от прожектора: видели они хорошо.
Как только они упали, я побежал к истребителю, крикнув лучникам: "Не приближайтесь!" Я не оглядывался, бежал изо всех сил, не отрывая взгляда от входа в истребитель, готовый стрелять во всякого, кто там покажется. Пробегая мимо агентов, я даже не посмотрел, живы ли они. Потребовалось четыре секунды, чтобы запрыгнуть в истребитель: он был пуст. Радио было включено, и оттуда доносилось: "БИ-один, отойдите в сторону с линии огня".
Вероятно, они все же следили недостаточно внимательно. Может, видя меня, решили, что я один из агентов. Но я не мог управлять истребителем: нужно время, чтобы разобраться в системе управления.
Но я смог бросить только один взгляд. Выпрыгнул и побежал назад, потратив на возвращение чуть больше времени, потому что на бегу наклонился и подобрал ружье упавшего агента.
Я едва успел передать его одному из рыцарей, когда появились два истребителя и повисли в двадцати-тридцати футах над лугом. Не знаю, видели ли они, как я бежал. Вспыхнули их прожектора, обыскивая луг и края леса. Я прижался за стволом вместе с рыцарем, давая ему десятисекундный курс обучения стрельбе из ружья-бластера, потом, когда прожектор переместился, перебежал за другое дерево.
Выглядывая из-за него, я прицелился в один из прожекторов, и почти одновременно, на мгновение раньше, выстрелил и рыцарь в другой. Мне, вероятно, не следовало удивляться. Рыцари достаточно сообразительны, чтобы не дать себя ослепить, и у этого хватило ума разбить прожектор. Но использовать совершенно незнакомое оружие через двадцать секунд после того, как впервые взял его в руки, и при этом попасть в цель... я слышал, папа однажды сказал, что нет предела возможностям человека. Теперь я понял, что он имел в виду.
Единственная проблема заключалась в том, что секунду спустя этот парень разбил прожектор и в покинутом истребителе. Я предпочел бы оставить его целым.
Но через две-три секунды, придя в себя, истребители начали стрелять по лесу. Но стреляли недолго. Позже я узнал, что капитан корвета приказал им прекратить стрельбу: Клентис кель Деруп ему нужен живым.
Но тогда я этого не знал. Видел только, что стрельба прекратилась. На время все затихло, и через четыре-пять минут показался сам корвет и повис в пятнадцати футах над землей. Яйцеобразной формы, с плоским дном, он был около двухсот футов в длину. Я смутно видел его орудийные башни, которые легко могли разнести хижину и окружающие деревья.
Но капитан не рисковал своими прожекторами.
И тут кто-то, вероятно, сам капитан, заговорил в громкоговоритель:
- Клентис кель Деруп! Выходи и сдавайся! Сдавайся, или мы тебя уничтожим.
Мой голос похож на папин, особенно в коммуникатор. Нужно было говорить, как он, говорить то, что сказал бы он в данных обстоятельствах, на случай, если на корвете кто-то знал его.
- Это вам ничего не даст, - ответил я в коммуникатор. - Вас послали не убивать меня. Правительству нужен показательный суд.
- У меня есть кое-что нужное вам - я сам. А у вас есть то, что нужно мне, - моя дочь. Если вы отпустите ее в лес, к брату и матери, я сдамся. Что скажете?
- Боюсь, что нет, кель Деруп, - ответил громкоговоритель. - Не в такой последовательности. Но я сделаю встречное предложение. Прежде всего, я действительно предпочитаю взять вас живым. В этом вы правы, хотя можно и мертвым. Если вы сдадитесь, после того как вы окажетесь в наших руках, мы отпустим вашу дочь. Если нет, мы выбросим ее мертвое тело из корабля и сожжем вас троих из бластеров.
- А теперь выходите из хижины, подняв руки, и ложитесь на землю лицом вниз. - Он помолчал. - У вас одна минута на принятие решения.
Одна минута!
У хижины есть задняя дверь. Я побежал к ней и нырнул внутрь, в густую тьму. Мое дерево находилось лишь в десяти футах от хижины, и около хижины лежала груда дров. Я укрывался за ней. Меня не должны были увидеть.
Пастух все еще был в хижине. Я смутно видел его при свете звезд.
- Ты! - сказал я. - Если хочешь жить, подойди к двери и остановись.
Он медленно подошел.
- Теперь встань на четвереньки и выползи. Проползешь тридцать футов и остановишься.
Выглядывая из двери, я следил за ним. Я почти слышал, как колотится его сердце, он, вероятно, едва не задыхался. Когда он остановился, я сказал:
- Теперь ложись на живот и раскинь руки и ноги.
Пока все хорошо, думал я, глядя, как он делает это. Из тьмы появился один из истребителей, подлетел к пастуху, повис в нескольких ярдах, открылась панель. Я видел, как оттуда показалась рука, и понял, что беднягу просто оглушили станнером.
Тут же истребитель приземлился, оттуда выпрыгнули два человека и подняли тело пастуха. Я выстрелил из станнера, настроив его на широкий луч и полную мощность. На таком расстоянии я не мог промахнуться, и они должны быть либо мертвы, либо на много часов выведены из строя. Как только они упали, я повернулся и через заднюю дверь выбежал из хижины в лес, свернул влево и постарался, чтобы между мною и кораблем было как можно больше деревьев. Я едва успел уйти с линии огня, когда третий истребитель начал стрелять из бластера. Полетели обломки дерева, и когда десять секунд спустя стрельба прекратилась, передняя стена хижины горела. Не очень сильно, потому что дерево все пропиталось водой, но пуская тучи дыма.
Но к этому времени я уже был в лесу за большим деревом. В шестидесяти-семидесяти футах от меня я видел за другим деревом норманна того самого рыцаря с ружьем. Что он подумал об этой стрельбе? Испугался? Сердце мое билось как сумасшедшее, и совсем не от бега.