Большие серые глаза Фаншетты казались еще больше от усилия прочитать на лице Даниэль Мартэн, какое решение она собирается принять. Девочка ловила малейшее свидетельство в свою пользу.
— Послушайте, мэтр[8]… — начала она. Фаншетта никогда не называла так Даниэль Мартэн, она меньше робела, когда говорила ей просто «мадемуазель», но на этот раз она собрала все свое мужество. — Послушайте, мэтр, если вам кажется, что год слишком долго… может быть, вы для начала оставите нас на месяц… или на два… на улице Норвен… чтобы посмотреть…
— Улица Норвен? Улица Норвен… — повторила Даниэль Марта. — Ты говоришь, Норвен? Разве твоя тетка живет не на улице Сент-Рюсти́к? Я даже не посмотрела на надпись — так я была уверена, что именно эта улица ведет к авеню Жюно… Норвен… — задумчиво повторила она.
И Даниэль Мартэн внезапно увидела перед собой папку с делом ребенка, которого она защищала два года назад. «История банды с улицы Норвен…» Ну да, конечно, события развертывались именно в этих краях. Есть много шансов за то, что пресловутая банда частенько посещает территорию мадам Троньон.
Как в вспышке молнии, перед глазами адвоката снова блеснули черные, угрюмые глаза ее маленького подзащитного. «Я не нарочно, мадам… Клянусь, я не нарочно…» Только она одна по-настоящему поверила тогда в его невинность. Мальчишку оправдали… Очень серьезное дело, действительно.
— Ну хорошо, попробуем… Я оставлю вас обоих на улице Норвен, если ты окажешься способной выполнить одно очень трудное поручение, Фаншетта, — решила наконец молодая женщина. — Я тебе объясню…
Глава III. Марсиане с Монмартра
Милое-Сердечко прислушалась к звукам на лестнице, где было уже темно, стараясь выяснить, можно ли выйти, не рискуя с кем-нибудь встретиться… Она была такой юркой и тоненькой, что стоило ей только прижаться к углублению возле какой-нибудь двери, как она исчезала во мраке коридора. Стены совсем сливались с ее старой вязаной кофтой и рваным платьем, и Милое-Сердечко казалась темным, чуть колеблющимся пятном, мимо которого можно было пройти, не заметив его. А теперь к тому же смеркалось, и вечер помогал девочке осуществить ее привычный маневр.
Проходя на некотором расстоянии от дома, мимо окна дворничихи, девочка из предосторожности пригнулась. Следовало остерегаться цепких рук мадам Троньон, которая могла вдруг высунуться из своего окна и схватить Милое-Сердечко за каштановую гриву. Эта отвратительная Троньон всегда хотела знать, кто куда идет, чтобы потом посплетничать.
Уф! Милое-Сердечко подпрыгнула, как козленок, и выпрямилась, миновав опасный участок. Не обращая ни малейшего внимания на камни, она сбежала босыми ногами вниз по тропинке, которая вела от дома к улице де л’Абревуар. Справа от дороги кусты калины, которые осень одела в лохматые клочья листвы, обступали небольшой луг. Дикий лесок позади него весь зарос высоким, как тростник, бурьяном. По левую сторону крутого склона стояли три флигеля, окруженные маленькими двориками. Флигели были так же разрушены, как домики на большой липовой аллее. Однако у второго из них еще сохранились стекла на окнах фасада. В этот флигель и вошла Милое-Сердечко.
Девочка уверенно поднялась на второй этаж. То здесь, то там от лестницы оставался лишь каркас, не хватало по полдюжине ступенек подряд и по крайней мере половины перил. Но это ничуть не смущало Милое-Сердечко; минуту спустя она очутилась в помещении, сохранившемся удивительно хорошо: в комнате с мраморным камином и зеркалом — последними остатками разгромленной обстановки. Здесь стояли также изъеденный ржавчиной железный садовый стол и шесть железных стульев, на которых восседали одетые в лохмотья мальчишки. Это были «марсиане с Монмартра» — так прозвали этих ребят за то, что они всегда, словно с неба, сваливались и разрушали все на своем пути.
Они, по-видимому, ожидали девочку. При ее появлении разговор оборвался, и один из них, маленький паренек с жестким, неспокойным лицом, грубо сказал:
— Ну как? Где ты шлялась? Почему тебя два дня не видно было?
— «Они» не выходили вместе. Я не могла уйти, — ответила девочка.
— Сегодня обход сделала? — продолжал парень.
— Нет еще.
— На́, держи! Притащил для тебя из «Кролика». Там новенький есть, один мой приятель… — важно проговорил парень и вытащил из кармана горсть окурков, которые девочка сунула в мешок, привязанный к ее поясу.