Взвесив обстановку, что в таком положении все возможно, Фант решил очередной раз выручить Дыку. Ничего особенного выдумывать было не нужно. Он, прихватив чей-то подменный бушлат, тенью просочился на тюремный двор. Затем утяжелил фуфайку двумя кирпичами, вывороченными у крыльца и, подойдя как можно незаметнее и ближе к ограде, забросил бушлат на высоковольтные провода сигнализации. Тут же взвыла сирена, предупреждающая о побеге. Засвиристели и закричали караульные на вышках. Вспыхнули тревожные прожекторы. Засновали офицеры. А еще минут через пять начались построения и поголовные проверки.
Прошел месяц. Как-то перед Фантом снова объявился подвыпивший Торпеда.
– Ты? Ну, твоя работа – тихо спросил он.
На это Фант промолчал. На зоне нельзя брехать попусту.
– Я Дыке шепнул за тебя. Он велел передать спасибо. Что молчишь?
– Молчу и молчу. Твое дело маленькое. Сказал и ладно. Только ошибся ты, малый, так то, – твердо смотря в глаза Торпеде, отрезал Фант.
Этого Торпеда никак не ожидал, а от взгляда ему стало не по себе. – Да, этот Серый не так прост, как показывает себя. Однако он еще та штучка, – сделал он вывод, – по ходу он птица-то высокого полета, только таится. Об этом странном открытии в человеке он немедленно и восторженно доложился Дыке.
11. Не спал тот раз Дыка, а наутро, немало удивив блюстителей закона, вернулся под арест. Как ни старались выбить из него причину скорого возвращения, так ничего и не узнали. Стыд за свою, пусть минутную, слабость не позволил Дыке предать огласке свои переживания. Поорали, конечно, от бессилия крепко избили, но этим и обошлось. Дело о побеге заводить не стали, но постарались и законопатили странного арестанта в тюрьму, пользующуюся самой дурной славой среди уголовников. И мотанула-же судьба коснуться душой короткого приключения при побеге! Так оно на всю жизнь врезалось в Дыкину память и, впоследствии, часто беспокоило его мучительными снами – снами белой зависти к этим простым и честным людям.
12. Рейсфедя, один из отпетых негодяев, по паспорту Федор Собин, бурно отбывал срок, который пересекся с очередным заключением Маклера. Этот дебелый выродок не имел принципов и границ. Он запросто мог покалечить любого зека безо всякой на то причины. Подобным образом он развлекал себя, скрашивая серые тюремные будни. Читателю, верно, будет интересно происхождение его колоритной кликухи. Приклеилась она обычным образом. За собачью натуру и склонность орать Собина какое-то время за глаза обзывали Рейхсфюрером и Пиночетом. Но эти обзывательства не приклеились к верзиле. Тюремная интеллигенция, прикола ради, трансформировала вычурное погоняло "рейхсфюрер" в "рейсфедер". А малообразованные босяки, испытывая дефицит знаний и, тем смеша ученую часть арестантов, поняла это словечко по-своему. И потому в скором времени Собин стал Рейсфедей.
Как ни странно, Дыка именно его зачислил в банду Маклера, посредством которой хотел провернуть последнее дело. Забегая вперед, вор безошибочно разложил карты. Хотя покойникам и все равно, Дыка не желал после ухода из жизни прослыть ссученным среди деловых людей. Для задумки ему требовался виновный, на которого свалят провал. Вспыльчивый и бестолковый Рейсфедя как никто подходил на роль надежного запала, что позже и произошло.
13. Заноза, худющий и беспощадный малый, был чертовски вынослив в драках, и большой любитель искать кулачных дуэлей. Даже более сильный противник непременно был им бит, и бит жестоко. Окровавленный, порой с выбитым зубом и заплывшим глазом Заноза мужественно терпел побои в схватке до тех пор, пока изнемогший противник не опускал рук. Тут Заноза зачинал смертельное действо, которое оканчивалось тем, что бездыханное тело уносили в лазарет. А уж оттуда у поверженного было два пути: пожизненная инвалидность, или смерть в недолгой горячке. За это на зоне знали и Занозу попусту не задевали. Дыка понимал, что сведи он Занозу с Маклером, тот не откажется от такого компаньона. Это сработало. Потому и вырисовалась банда: Маклер, в роли главаря, Заноза (вроде личного телохранителя), Рейсфедя и Фант(темная лошадка).
Был еще один. Уська, он же Иуда. Худосочного и гундосого еврея к делу пристроил Маклер, ослушавшись Дыку. Без гниды, мальчика на побегушках, не обойтись. А Маклер привык к услугам подпевал. Уське – тюремной никчемности, мелюзге со стажем, Маклер доверял и был уверен, что верный "нукер" исполнителен и предан, а что отчаянно глуп, так это даже лучше. Уська же, во многом коряво исполняя задания шефа, попадал просто от того, что с ним мало кто считался. Каждый немного сильнее Уськи старался впарит тому поручение. Поэтому летал по зоне Уська, как заводной. А перегнуть ситуацию ему не позволял низкий статус и, как ни странно, национальная принадлежность. В бараке со всех углов то и дело слышалось: – Иу-у-уда, подь сюды! Паца-а-а, где жид? Жи-и-ид, беги, тебя Крага давно ждет. Ты что не понял?