Зазеркалье
Я - красавица, прихорашивающаяся перед трельяжем. В зазеркалье живут три девицы, моя пресвятая Троица. Три грации кружат хоровод на лугу, и я вспомнить могу, как отец грозился шоферу, обрызгавшему его из лужи: "Чтоб тебе жена тройню родила!" Иногда их движения перестают совпадать с моими, и мне мерещится, что это Парки: одна прядет, другая отмеряет, третья режет нить.
Ай, ария Хахаха прервана в зародыше, завтра состоятся мои хохороны.
Физическая невозможность смерти в сознании живущего
Человек не может представить, что его организм можно разобрать как простой механизм. Одна девушка в советском фильме прожектёрствовала: "Я не верю в свою смертность, ибо скоро изобретут от нее лекарство". Все смерти, что мы наблюдаем: акула разрывает аквалангиста, мы наблюдаем со стороны. Нашему сознанию не хватает взгляда со стороны, чтобы засвидетельствовать свою смерть. Человек свято верит, что может взять и нарезать торт в форме человека на сладкие куски. Он может наткнуться на манекена в магазине одежды и отпрянуть в страхе. Ад - это другие. И другие туда попадут. Рыба, увидев себя в зеркале, непроизвольно атакует, ибо не может себя узнать в другом.
Когда зубной рвач вырывал мне зуб, я ощутил свой череп скворечником и эта мысль была оппортунистической критикой ортодоксальной веры живущего в свое бессмертие.
Смерть - это то, что случается с героями в сказках, это собака с глазами в циферблат часов на ратушной площади. В детском сне я балансировал на карнизе небоскреба и чувствовал близость смерти, как никогда сильно.
В сознании живущего смерть представляется в виде чудовища, неимоверно жуткого, столь страшного, что превышает нашу способность ужасаться. Откуда мы это взяли? Видимо из подсознания. А что если смерть это белая мышка с розовым носиком, сладко позёвывающая после сна в шерстяной водолазке?
Смерть придет и внесет меня в список недвижимости, где уже находятся: стол, шкаф, диван, кожаный диван, диван, обтянутый коричневым кожзаменителем, кой-где обтёрханным, всё внимание к дивану, ведь это диван-кадавр, он и мертв и жив, и, если искоса взглянуть похож на бегемота.
Я буду после смерти существом подобным,
такое чувство, будто мой собственный зрачок,
страдая любопытством, сам на себя взглянул,
словно решение теоремы Ферма
взглянуло на свое условье.
Пациент лежит в больнице на физиотерапевтическом жестком ложе под капельницей и представляет смерть в виде медсестры с черной повязкой на отсутствующем глазу со шприцем со смертельными воздушными пузырьками.
Но это не смерть, а интоксикация прозой Мураками.
Смерть - это чудовищный ящер. Как говорил профессор Грант: "Я тоже увлекался динозаврами, пока они не решили мной позавтракать".
Реставрированный рёв раптора
по тембру похож на шум турбины
для слуха птицы, втягиваемой в ее глубины.
Я не могу представить смерть,
я вижу только свои детские страхи.
Боязнь разлуки и страх высоты
из них самые живучие.
Я вижу прыжок с колокольни
и перрон с отъезжающим поездом.
Пастернак представлял смерть как кражу скрипки Страдивари.
Заказчик, чьё имя не называем,
один раз в вечность
в седой подбородок ее упирает.
Кентавры
Кентавры в одесском доме профсоюзов
Бегают по этажам, ломая мебель,
Факелом чадя, у них своя вендетта
За юную отроковицу-кентаврицу,
Убитую во цвете лет с венком ромашек на челе.
Кентавры в одесском доме профсоюзов
И днем и ночью рыщут с факелом,
Струящим мрак, и ищут одну единственную
Душу, знающую сострадание к чужим,
Чтоб вытащить несчастную-счастливую-
Блаженную на свет на божий, на майдан,
На Куликово поле, и устроить допрос
С пристрастием: где родилась?
Чем увлекалась на заре туманной юности
В созвездии Туманность Андромеды,
Иль прибыла сюда из иного Мирозданья?
Из вывернутого наизнанку Зазеркалья?
Откуда в ней к чужим дар Состраданья?
И растоптать копытами, пропахшими навозом,
Ведь всем известно из начальной школы:
Держись своей семьи, страны, команды, стаи,
За кровь родную начинай вендетту
И не жалей цыганку на перроне.
Пропахла шкура кентавра потом, кровью,
Дымом костра, отечества, навозом,
Спермой, водкой, луком, ведь это всё -
Своё родное, всем добрым мы обязаны родным.
Летающие киты Исмаэля
Киты летят по небу, что за катавасия?
Неужели птицы спускаются на дно морское и ловят клювами немоты декаданс?
Я вижу изумрудный Измаил
штурмуют русские солдаты.
Над ними пролетают Исмаэля
киты и с неба сбрасывают барабаны
и палочки, победы выбить дробь!
Куда они летят? Возьмут ли нас с собой?
Как долго нужно дрессировать тренировками тело,
чтобы оно обрело невесомость?
Особенно, если тело весит как танк Абрахамс.
Это знают только киты Исмаэля -
они летят бомбить Пёрл-Харбор.
Как грешники в исповедальню,
И дай им Бог, чтоб их грехи отбомбились!
Мир - вашему дому!
А, может быть, они летят из океана в океан
в отсутствие панамского канала,
как для евреев расступилось море Красное для бегства.
Летающие киты Исмаэля стремятся туда,
куда уже дошел
Ходячий замок Саула.
Летающие киты Исмаэля
из дыхал как из лейки поливают
Висячие сады Семирамид.
Куда летят киты как тучки по небу
цепью жемчужною, степью лазурною,
с милого севера в сторону южную.
В море Китов, в тихую гавань,
где нет китобоев и злых косаток
испокон. Где Бах китов
сыграет фугу на терменвоксе.
Космонавты
Космонавты не поют в подземных переходах и не катают колясок с детьми по шумным проспектам - они проводят дни в невесомости на космической станции "Мир", как панды, висящие на деревьях, и едят зеленые побеги бамбука из тюбиков.
Кто покупал воздушные шары, тот знает страх космонавта улететь за облака и занять нишу ангела, играющего в прятки.
Но настоящий космонавт, это космонавт внутреннего космоса, и каждый день для него как новая планета.
На планете Зима он мчится на лыжах с гор и поднимается наверх на фуникулёре, на планете Гардина изобрел меховые шарики для беззвучного раздвигания штор, на планете Возрождение видел воочию смерть Христа на кресте, а фарисеи обнаружили в его слезах мельдоний.
Масоны
Встречаются два масона. Один другому рассказывает. Я намедни захожу в мясную лавку, и вижу, как мясник вытирает кровь о фартук, протягиваю ему птичью лапку для рукопожатия, он мне заячью лапку и незаметно от толпы мы скрепляем масонское рукопожатие.
Второй масон отвечает первому. А я сегодня стою в очереди в ремонт часов. И когда приходит мой черед, снимаю наручные, кладу их на пол и разбиваю молотком, который всегда ношу с собой. Образовавшееся крошево сдаю в окошечко мастеру. Тогда стоящий за мной человек кладет мне руку на плечо и жалобно просит: "У меня жена больна раком, а сам я слесарь без вредных привычек, устройте меня в вашу управляющую компанию!"