− Я не думаю, − Картерс пожал плечами, − я знаю. Нас тут всегда восемь.
Васильчиков никогда не видел поезда, хотя прибыл на нем. Так ему рассказывали. Сам он помнил себя лишь с того момента, когда понял, что стоит в траве возле ржавых заброшенных рельс, и ветер треплет волосы, а в воздухе витает едва уловимый аромат сгоревшего угля. Он тогда поднял с травы сумку, закинул ее на плечо и пошел к корпусу. Отчего-то ему казалось правильным пойти туда. И только когда на входе в приземистое белое здание с высоким выступом посередине его встретил… кто? Еремей, что ли… Только тогда Васильчикову пришло в голову, что во всем окружающем нет никакого смысла.
Потом он несколько раз ходил к почти утонувшим в траве рельсам, и даже пытался пройти взад и вперед по ним, до темных провалов тоннелей в двух противоположных стенах. Он был даже готов к тому, что, войдя в один из тоннелей, выйдет из другого, что рельсовый путь замыкается в кольцо, и никакого поезда на самом деле не существует… Но в реальности оказалось, что оба конца рельсовой дороги метрах в пятидесяти от жерл тоннелей упирались в большие черные ворота. Закрытые, разумеется.
Они с Картерсом успели увидеть хвост состава, исчезающего в левом тоннеле. Над крышами вагонов вился черный дымок.
− Справа налево, − сказал Картерс.
− Это важно? − поинтересовался Васильчиков.
− Здесь все важно.
Их догнал запыхавшийся Романов — забывший, похоже, о своих процедурах.
− Кто? − выдохнул он, остановился и наклонился, уперев руки в колени и тяжело дыша. Волосы намокли от пота и прилипли к лысине.
− Женщина, − ответил Картерс.
Она стояла рядом с насыпью и непонимающе смотрела на приближаюшихся мужчин. Короткие светлые волосы, голубые глаза, веснушки на носу и платье в рыжий горошек. Высокая выгоревшая трава обнимала коричневый чемоданчик. Васильчиков только успел отметить потрепанный на сгибах дермантин и потемневшие жестяные уголки, а Картерс уже подхватил багаж и церемонно поклонился:
− Картерс… можно просто Гарри.
− Людмила, − сказала женщина, глядя все так же недоверчиво и изумленно, − Н…Надеждина. А вы кто такие?
Васильчиков представился, за ним назвался и Романов, усердно вытиравший платком лоб.
− Где я? − спросила Людмила. − Что все это значит? Что вам надо?
− Нам, − сказал Романов, − уже ничего. А что нужно от нас − мы и сами не знаем.
− Пойдемте, Людмила, − Картерс помахал чемоданчиком, − мы вас проводим до вашей комнаты.
− Меня обязательно отсюда вытащат! − твердо сказала женщина. − Так и знайте!
− Рафик тоже все время так говорил, − вздохнул Романов.
Картерс вздрогнул и бросил на Романова быстрый взгляд.
Вечером Михаил постучал в третью комнату. За дверью послышалось торопливое шуршание, а потом недовольный голос Картерса сказал:
− Входите.
− Гарри, мне надо с вами поговорить, − сказал Васильчиков, плотно закрывая дверь.
Картерс молча показал на свободный стул.
− Вы… что-то знаете, − Михаил постарался, чтобы его слова прозвучали, как утверждение, а не как вопрос.
Картерс помолчал.
− Может быть, да. Может быть, нет.
− Возможно, нам следует поговорить где-нибудь в другом месте?
− Здесь нет других мест, − возразил Картерс, − все одинаковые. Кроме того… я уверен, что их это совершенно не интересует.
− Их?
− Нет, я тоже не знаю, кто они такие, − с раздражением сказал Картерс. − Вы это хотели спросить?
− Нет. Я хотел спросить, почему вы так отреагировали на слова Романова. Там, возле насыпи…
− Я помню, − Картерс полез в ящик стола и достал несколько листов бумаги. − Вы никогда не замечали, что мы предпочитаем обращаться друг к другу по фамилиям?
− Эээ… нет, − честно признался Васильчиков.
− Смотрите, − Картерс подвинул к нему листки.
На бумаге красовались семь столбцов. Три — крохотных, в одну — две строчки, четыре — побольше, от трех до пяти.
Васильчикову бросилась в глаза его собственная фамилия в одном из столбиков.
− Ничего не замечаете? − спросил Картерс.
Михаил прочитал свой столбик. Марисоль Микаэла, Стивенс Мик, Финн Оскар, Васильчиков Михаил.
− Одинаковые имена? − спросил он.
Картерс кивнул.
− А при чем тут Оскар Финн?
− Еще не знаю, − сказал Картерс, − но выясню. Если успею. Пока могу сказать одно − вы очень похожи. Не знаю, чем. Это не выразить словами. Точно так же Равиль был похож на Божену, как Джордж, Егор и Лука были похожи на Юрия.
− Так почему мы предпочитаем обращаться друг к другу по фамилиям?