На следующий день президент Академии прибыл и, как только стемнело, направился к телескопу.
— Видите? — спросил профессор Лунетти.
— Конечно, вижу, — спокойно ответил президент.
— Теперь вы убедились, что я сделал необыкновенные открытия?
Но президент все так же невозмутимо обратился к нему со странной просьбой:
— Дайте-ка мне, пожалуйста, молоток. — Взяв его, он совершил нечто еще более странное — со всей силы ударил молотком по телескопу.
— Профессор Лунетти, взгляните в окуляр.
Ученый заглянул в него и вместо невероятных картин, потрясших его, увидел самое обыкновенное, хорошо знакомое звездное небо. Вскоре однако прежние картины опять возникли. Но стоило президенту стукнуть по телескопу молотком, как они надолго исчезали.
— Вы еще не поняли, в чем дело? — поинтересовался президент.
А так как профессор Лунетти и в самом деле ничего не понимал, объяснил:
— Он же испорчен! Вместо того чтобы спать днем, как все нормальные телескопы, он спит ночью, когда должен работать. И видит фантастические сны. Их-то вы и обнаружили в окуляре.
Это в самом деле так и происходило. К тому же телескоп спал столь крепко, что его действительно мог разбудить только удар молотком, да и то лишь ненадолго.
Мечты о славе, опьянявшие профессора Лунетти, исчезли как дым. Ах, как же обманул его этот телескоп-соня! Любовь и признательность, которые профессор испытывал к нему поначалу, обернулись теперь лютой ненавистью.
С той ночи он только и делал, что оскорблял его.
— Проклятый соня! Лентяй! Урод!
Это однако ничего не меняло. Профессор не мог вести даже самые обычные наблюдения и напрасно пытался будить телескоп молотком.
— Проснись, негодяй! Проснись! Стань же, наконец, нормальным человеком! Нужно работать!
Никакого впечатления. Телескоп даже храпел, а когда его будили молотком, казалось, ворчал:
— Оставь меня в покое, я хочу баиньки…
Нет, он, Лунетти, никогда не станет знаменитым астрономом, и сын его не сможет гордиться им! К тому же появилась опасность, что этот проклятый телескоп собьет с пути истинного и его. Мальчик и в самом деле вставал по ночам и тайком поднимался в башню рассматривать в телескоп небо.
— Ну и что ты там видишь? — сердился отец. — Это же все глупости, химеры телескопа-бездельника! Но сыну, однако, эти фантазии очень нравились.
— Папа! — восклицал он. — Это же в тысячу раз интереснее самого замечательного научно-фантастического романа!
Мальчик пришел в восторг от того, что увидел в телескоп. Именно это и натолкнуло профессора Лунетти на прекрасную мысль. Он записал истории, которые видел в окуляре телескопа, и предложил рукопись одному издателю.
Книгу немедленно напечатали, она имела огромный успех, и издатель попросил профессора написать продолжение.
Используя сновидения телескопа, профессор Лунетти написал еще несколько книг, и сын его теперь очень гордился своим отцом, который стал знаменитым автором научно-фантастических романов.
Каждую ночь профессор Лунетти вдохновлялся у окуляра телескопа, и если иной раз прибор вдруг просыпался, то профессор шептал ему: «Поспи, дорогой, поспи еще!» И даже напевал иногда колыбельную: «Спи, телескопчик, усни! Глазки скорее сомкни… Пусть бы так было все дни! Спи, моя радость, усни! Усни! Усни!»
Астор и Грас
— Эх, будь я сейчас молодым… — вздохнул Астор.
— Да, не повезло нам. Не в ту эпоху родились! — согласился Грас. — Мы всегда думали только о работе, а у нынешних молодых счастливчиков столько радостей в жизни и развлечений…
— …что можно только позавидовать!
Греясь на солнышке на веранде дома для престарелых, где они жили уже много лет, Астор и Грас, совсем дряхлые, со скрежещущими суставами, страдающие от множества разных старческих недугов, теперь нуждались в постоянном уходе. Подошла дежурная с подносом:
— Поужинаете здесь?
Она поставила на стол две жестяные кружки с соломинками. Астор и Грас принялись с удовольствием потягивать машинное масло.
Их поместили в этот пансионат как устаревших, уже непригодных к работе роботов. Страна шагала в ногу с прогрессом и создавала все более совершенных роботов.
От тех, кто запрограммирован только на одну операцию, например, на сверление металла или закручивание болтов, теперь перешли к роботам, которые могли выполнять сложнейшие программы и даже самостоятельно думать, а значит, выполнять практически любую работу, причем их усовершенствование продолжалось.