Теперь, к счастью, вкусы стали иными, чем прежде, но в течение долгих столетий женщины считали признаком красоты белоснежную кожу — чем белее она, тем больше ею гордились…
А королевы и знатные дамы как огня боялись солнца и прятались от него подальше и, чтобы ненароком не загореть, покрывали лицо разными кремами и делали всякие притирания.
Уж как они старались, чтобы их кожа всегда оставалась белой, прямо из кожи вон лезли! Все знают, например, что римская императрица Поппея каждый день принимала с этой целью молочную ванну. А английская королева Мария Стюарт — это, должно быть, менее известно — каждое утро купалась в белом вине. И кто знает, сколько других королев и придворных дам старалось подражать им.
Мужчины, по правде говоря, подобных проблем никогда не ведали. В истории отмечен только один случай, когда мужчина, заботясь о цвете своей кожи, принимал особую ванну.
Случай исключительный — этот человек по утрам купался в чернилах. Ученые долго ломали голову, почему он выбрал для себя черный цвет.
А все оказалось очень просто. Хотите, открою секрет? Этот человек принимал чернильные ванны, желая стать совсем черным и невидимым ночью. Это был вор.
Пастели
Пастельные мелки жили в одной коробке, и, как только их туда укладывали, они тут же начинали ссориться, выясняя, кто из них красивее.
— Я красивее всех! — кричала красная пастель. — Я нравлюсь всем без исключения людям! Мой цвет — цвет солнца, пламени, крови…
— Не говори глупостей! — возмущалась желтая пастель. — Тебя используют на дорожных знаках, когда нужно что-то запретить! Это мой цвет — всеми любимый — цвет радости!
— Заблуждаетесь! Самая красивая я! — возразила зеленая пастель.
И поскольку каждая краска считала себя самой красивой и самой любимой, они не переставали ссориться.
Но однажды этот бесконечный спор прервал чей-то тоненький голосок:
— Напрасно вы ссоритесь! Больше всех любят меня, и я могу доказать это!
Пастельные мелки дружно рассмеялись:
— Ты?! Да ты посмотри на себя! От тебя же ничего не осталось! Такой крохотный кусочек, что уже почти ничего не нарисуешь.
И в самом деле, этот мелок оказался совсем крохотным. Коротенькая палочка, будто карандашный огрызочек. Но он настаивал:
— Глупцы! Разве не понимаете, что мною так много рисовали именно потому, что больше всех любят. Мой цвет — самый распространенный и самый любимый!
И остальные краски приумолкли. Никому уже не хотелось смеяться.
Так какой же это оказался цвет? Об этом я умолчу. Скажу только, что в каждой коробке с пастелью лежит ваш самый любимый цвет.
И нетрудно угадать, какой.
Это самая короткая палочка.
Цвет моря
— Какого цвета уголь?
Класс дружно ответил:
— Черного!
— Какого цвета мимоза?
— Желтого.
Учительница продолжала задавать вопросы, желая убедиться, что дети знают цвета.
— А какого цвета море?
И все хором ответили:
— Голубого!
Тут уж море, что лежало совсем близко от школы, обиделось:
— Я не всегда голубое, — возразило оно, — у меня много цветов и оттенков — небесно-бирюзовые, зеленые, серые…
И, как всегда, когда сердилось, море вскипело волнами, покрылось белыми барашками. Пенистые гребни обрушились на берег, и в несколько мгновений начался шторм.
Услышав шум, дети бросились к окну.
— Смотрите, какое бурное море!
— Какие высокие волны!
Море сердито спросило:
— Так какого же я цвета? Теперь видите, когда сержусь, то делаюсь желтым, зеленым, коричневым и даже белым — посмотрите на мои волны!
— По местам! По местам! — велела учительница, и дети вернулись за парты.
— О чем мы говорили? Ах да, какого цвета море?
И хор голосов ответил:
— Голубого!
— А теперь попробуйте нарисовать его.
Достав коробки с цветными карандашами, школьники взяли только голубые.
Море вздохнуло и смирилось: бесполезно спорить. Все привыкли, что оно чаще всего голубое и рисовать его нужно только голубым цветом.
Вроде бы не так уж это и страшно
Бывает, кто-то боится высоты или темноты, кто-то не переносит шершавую кожуру персика или страшится переходить улицу. Она же невероятно боялась белого цвета.
Вроде бы не так уж это и страшно, но все-таки доставляло некоторые неудобства. Она совершенно не терпела ничего белого. Даже при одном только упоминании о белом цвете у нее мурашки пробегали по коже.