— Так, значит, феи живут внутри цветов? — спросил я.
— Не знаю, — откликнулась она. — Я и сама не всё понимаю. Иногда их вообще не видно, и даже я не могу их разглядеть, хоть и знаю, что они рядом. Они всегда умирают вместе с теми цветами, на которые походят и чьими именами называют себя. Но вот воскресают ли они в новых цветах, или в каждом распустившемся бутоне появляется своя фея или эльф — это мне неведомо. Они такие же разные, как и люди, только настроение у них меняется ещё быстрее: и полминуты не пройдёт, а они уже успели раз по пять удивиться, нахмуриться, расплакаться и развеселиться. Нет, они и правда потешные, и я частенько за ними наблюдаю, только ведь как следует с ними всё равно не познакомишься. Сколько раз пыталась с ними заговорить, а они только посмотрят, будто меня и слушать–то не стоит, засмеются и ну прочь…
Тут женщина осеклась, как будто что–то вспомнив, и, повернувшись к дочери, негромко сказала:
— Скорее пойди и проследи за ним. Посмотри, куда он пойдёт.
Надо сказать, что некоторое время спустя, когда мне удалось немного понаблюдать за жизнью этого удивительного народца, я понял, что это не феи умирают, когда вянут их цветы, а наоборот: цветок никнет и засыхает потому, что фея покинула его. Цветы для фей — всё равно, что жилища или временные обличья, которые они надевают и снимают, когда заблагорассудится. Ведь даже если человек строит себе дом по собственному вкусу, глядя на этот дом, можно довольно много узнать о его хозяине. Так и тут: даже не видя фею собственными глазами, вполне можно догадаться, что она за существо, если разглядывать её цветок, пока не поймёшь его как следует. Ибо цветок скажет вам то же самое, что сказали бы личико и фигурка его феи — только, конечно, не так ясно и понятно; ведь и лицо, и весь облик живого существа куда выразительнее любого соцветия. И верно: ни дом человека, ни его одежда не могут вполне отразить внутреннюю сущность своего владельца, как бы сильно они ни были на него похожи. Однако между феей и её цветком существовало странное сходство, почти полное тождество, которое невозможно описать, пока оно само не откроется внимательному глазу. Но вот в каждом ли цветке обитает фея, сказать трудно; впрочем, разве можно с уверенностью сказать, что у каждого человека есть душа?
Мы поговорили ещё немного, и я всё больше поражался не только тому, что рассказывала мне женщина, но и тому, как она описывала здешние нравы и порядки. Видно, жизнь среди эльфов и фей сама по себе многому её научила.
Однако вскоре вернулась её дочь и сообщила, что Ясень подался куда–то к юго–западу, а поскольку я решил идти на восток, то, наверное, мне лучше поскорее отправиться в путь, чтобы не встретиться с ним по дороге. Я выглянул в окошко: Ясень, ничуть не изменившись, стоял на прежнем месте.
Но я уже понял, что мои хозяйки куда лучше знают, что происходит в их лесу, и потому засобирался в дорогу. Я вытащил было кошелёк, но с огорчением увидел, что он пуст. Хозяйка с улыбкой сказала, чтобы я не беспокоился: в этом мире деньги совершенно бесполезны. Пожалуй, мне даже повезло, что у меня нет ни гроша — ведь если бы, столкнувшись по дороге со здешними феями и эльфами, я, не узнав их, предложил им деньги, они, наверное, приняли бы это за страшное оскорбление.
— Решили бы, что вы над ними насмехаетесь, — объяснила женщина. — А ведь они издавна считают, что потешаться над людьми — законное право фей и эльфов, и ни за что не допустят, чтобы громадины вдруг начали высмеивать их самих.
Вслед за ней я прошёл в небольшой сад на пологом склоне холма, спускавшегося к опушке леса, и с удовольствием увидел, что здесь кипит бурная, деятельная жизнь. Солнце ещё не закатилось полностью, да и бледный месяц, подымавшийся по небосклону, с каждой минутой набирал силу. Передо мною предстало самое настоящее карнавальное действо. Тут и там в траве, то парочками, то небольшими вереницами, то торжественными кавалькадами шествовали, раскланивались, прохаживались, сновали крохотные фигурки в причудливых нарядах. Из чашечек и соцветий повыше тоже выглядывали маленькие существа и, словно с балконов, смотрели сверху на собравшуюся толпу, то безудержно заливаясь смехом, то вновь обретая серьёзный и степенный вид; но даже когда их личики принимали самые торжественные выражения, мне всё равно казалось, что они изо всех сил стараются удержаться от хохота. Некоторые из них пытались пуститься в плавание по мутному ручейку в лодочках, сооружённых из прошлогодних листьев, увядших и закруглившихся по краям. Лодочки намокали и тонули вместе с резвящимися эльфами, но те, ничуть не смущаясь, вплавь добирались до берега, хватали новые листья и тащили их к воде. Дольше всего на воде удерживались лодки из свежих лепестков розы, но их было слишком мало, так как фея розового куста с горькой обидой заявила, что у неё и так уже украли всю одежду, и принялась ревностно защищать своё имущество.