- Ну, здравствуйте, дорогой вы наш! Документы на стол, пожалуйста, присаживайтесь сами, разговор будет долгим. Ах, да... Капитан Иванов, старший дознаватель.
- Ага, - хмуро ухмыльнулся я. - Иванов... И вся Россия, типа, на вас держится...
- На фамилии, не на мне лично! - широко улыбнулся он, быстро перелистывая мой паспорт и занося данные в компьютерную базу. - Так... Еще минутку. Ну, вот. Можно начинать. Итак?
Капитан отодвинул мой паспорт на угол стола и выжидающе уставился на меня.
- Что? - не понял я.
- Рассказывайте, рассказывайте!
- А что рассказывать-то?
- Ну, вас же не просто так привели ко мне, так? Что-то же было? Вот и рассказывайте, что там у вас и как, и почему.
- Да ничего не было. Подошли контролеры, ткнули пальцем, сержант к вам привел...
- А! Контролеры! Ну, начнем с этого, - он начал опять стучать по клавишам компьютера. - Так, так, так... Контролеры... Это у нас вот здесь - административное, значит...
- А что я нарушил-то?
- Билет предъявите, пожалуйста. Ну, или что там у вас - талончик, проездной, карточка...
- У меня вчера закончился...
- Вот! Вот же!
- Но я бы купил!
- А на что?
Я порылся в карманах и достал деньги:
- Вот.
- Так-так-так... Тысяча, еще тысяча. Раннее утро. Первые автобусы. Сдачи у них нет. Хитро, хитро... Хотели на водителя свою вину свалить?
- Послушайте, товарищ капитан, меня притащили к вам ни за что, теперь вы мне говорите, что я что-то нарушил, хотя никакого нарушения не было, а мне сегодня надо было не опаздывать...
- Кстати, а почему? Почему сегодня, именно сегодня, вам нельзя опаздывать? - его пальцы привычно почти вслепую бегали по клавишам.
-Это к делу не относится...
- Вот видите, вы уже сами понимаете, что дело есть. Существует оно. Но вот что относится, а что нет - это надо еще разбираться. Так почему вам опаздывать именно сегодня и именно нельзя?
- Срок у меня испытательный сегодня заканчивается.
- А на вид вы вовсе не молоды. А срок - испытательный. Новая работа?
- Кризис... Нашел вот...
- О-о-о..., - он пощелкал мышкой, посмотрел на экран. - А это уже больше. Везет мне сегодня на такие дела.
Он поднял трубку телефона и приказал привести пару понятых.
Я сидел, ничего не понимая.
- Можно, я позвоню?
- Один звонок, договорились?
Один звонок я сделал другу, сказав, что тут что-то странное и уже понятых вызвали. Друг сказал, что будет через полчаса. Я немного успокоился. И сам не заметил, как в полной растерянности оказался в камере. Без документов, без содержимого карманов, пересчитанного и описанного при понятых - двух седых старичках, сидевших перед тем на скамейке у крыльца. Им было интересно и весело. Они толкались локтями, вытягивали шеи, рассматривая все, что я выгреб из карманов...
Время тянулось медленно. Часы тоже остались в кабинете дознавателя. Как и телефон, как и все-все-все, что было при мне. Я то садился, то вставал и начинал ходить по камере, пытаясь рассчитывать минуты и часы от количества пройденных шагов.
...
Через невообразимо долгое время лязгнул засов толстой, не пропускающей звуков, двери. На пороге стоял хмурый друг-адвокат.
- Пошли...
Той же дорогой поднялись на второй этаж в кабинет капитана. Он ждал нас, стоя у окна и смотря на улицу, где начинал накрапывать серый осенний дождь.
- Привели? Вон, пусть почитает свое дело, а потом забирает свои вещи.
Присев к столу, я пролистал свое "дело". Там уже было подшито несколько страниц убористого шрифта.
- Фантастика! - только и смог вымолвить, просмотрев быстро.
Там говорилось, что меня должны были оштрафовать контролеры, но для этого пришлось бы проехать до конца, до последнего остановочного пункта. Таким образом, я опаздывал на работу и меня увольняли, как не прошедшего испытаний. В злобе я бил стекла в автобусе, и меня пытались задержать уже за хулиганство. Я убегал и оказывал всяческое сопротивление. В общем, выходило, что мое "дело" уже можно было передавать в суд.
- Но ничего же этого не было!
- Не было, конечно не было... Потому, кстати, и не было, что мы, милиция, сработали быстро! Мы ведь идем теперь не на шаг, а на пять шагов впереди преступников. И вот вы - как раз и есть наш объект. Вы - преступник по всем существующим расчетам. Вот проценты соответствия ваших возможных действий. Вот статьи, которые могли быть нарушены... Ну?
- Что?
- Как ребенок просто. В камеру и в суд или все же договоримся?
Я удивленно переводил взгляд с него на своего друга. Это как же? Он вот так, в открытую, при свидетелях, предлагал мне дать ему взятку, что ли?
- Э-э-э... Сколько?
- Десять тысяч. По совокупности, сами понимаете.
Друг молча вытащил из бумажника две купюры, положил их на стол.
- Дело забираем?
- А нафиг оно мне теперь? - хохотнул капитан, бережно укладывая деньги в карман кителя. - Забирайте, забирайте. И не попадайтесь мне больше! Я же мог и на всю катушку дело раскрутить, знаете!
Ничего не понимая, совершенно ошарашенный, я вывалился на крыльцо.
- Слушай, ты же адвокат! Мы же могли его за коррупцию! Это же статья верная!
- Отстаешь от жизни, - хмуро ответил друг. - С коррупцией они покончили в позапрошлом месяце. Так и объявил их министр по телевидению. Все уже, понял? Нет больше в стране никакой коррупции. И жаловаться больше не на что. Зато они теперь идут на пять шагов впереди преступников... Черт! И нафиг я учился-то на адвоката? Пора, пожалуй, уходить в милицию...
--
-- В борьбе обретешь ты право свое
Вы, конечно, помните, как все начиналось всего каких-то пять лет назад? Как мы боролись за свои права, прорывались сквозь все запреты и препоны, и, в конце концов, победили?
Первым стал слесарь столичного завода АЗЛК Петр Мошкин. Тогда некоторые еще смеялись над ним и над всем шумом вокруг него. Действительно, со стороны могло показаться, что все это было просто для смеха. Петр Мошкин выпил для храбрости. А выпить для храбрости - это наша национальная традиция. Даже не национальная, а самая настоящая государственная, можно сказать. Потому что выпивают у нас практически все. А уж для храбрости... И вот Петр Мошкин, получается, выпил. А потом вошел в автобус через переднюю дверь, как положено, прошел в конец салона и закурил. Сегодня это уже не кажется подвигом. Но тогда, когда вид курящего человека вызывал гримасу омерзения, когда курящих "сбивали" в настоящие концентрационные лагеря, сажали в прозрачные будки, выделяли отдельные самые неудобные места в ресторанах и кафе...
Да, было время, когда курящим было даже просто запрещено появляться в некоторых местах. И приходилось делать вид, что ты не куришь. То есть, с самого детства людей приучали притворяться и лгать. Лгать и бояться.
Но слесарь Петр Мошкин вошел в автобус и закурил.
Потому что - а в чем, собственно, дело? Почему ему нельзя? Вот водителю - можно. Можно стоять за автобусной остановкой и смолить там потихоньку. Можно в специальных курительных комнатах. Дома тоже можно! Почему нельзя в автобусе? Вот этим, некурящим, выходит, можно сосать конфеты и жевать жвачку, а ему, курящему слесарю, рабочему человеку, нельзя? И слесарь Петр Мошкин именно это, только немного другими словами, сказал всем в автобусе.
Его избили и выкинули из салона. Он стоял на обочине, курил, смотрел в небо и качал головой с укоризной. Он как бы предупреждал, как бы сигнализировал...
За ним такой шаг сделал программист Василий Ложкин. Вася точно так же выпил для храбрости, вошел в автобус, сел и закурил. Но с ним пассажирам пришлось повозиться. Он был большой, тяжелый. А еще он вцепился в поручни и не давал выкинуть себя из транспорта. Пришлось вызывать милицию. Но пока милиция доехала, он успел докурить свою сигарету, а потом выйти из автобуса с высоко поднятой головой.
Вася пьяно грозил пальцем вслед уходящему автобусу и говорил грозно: