Часть вторая
Будни убойного отдела
Глава первая
Если не знать, что в квартире произошло, то обычной и совсем не страшной она выглядела. Квартира как квартира, захламленная старой мебелью, с несвежими обоями на стенах и с потолком, на котором темнели неровные пятнышки высохшей крови от убитых мух и комаров. Книг только много было, это Нечаев отметил сразу. Полок для них не хватало, стопки книг и журналов аккуратно стояли возле стены. Книги никто не тронул, следовательно, ничего в квартире не искали. Да и трудно было предполагать, что у убиенного имелись какие-то сбережения. Были бы — тогда бы квартира выглядела иначе.
Следователь сидел у шаткого кривоногого журнального столика и писал протокол осмотра места происшествия. Не в связи с кончиной мух, разумеется. Был он молоденький, белобрысый и от усердия даже высунул язык. Рядом уныло топтались понятые из жильцов дома. На покойника они уже насмотрелись, и теперь им хотелось домой — похвастать перед родственниками и соседями своим участием в жутком деле.
Труп был трудноразличим среди кучи белья, в беспорядке скрученного на диване в несвежий комок, в котором смешались грязно-белые простыни и пестрое одеяло. И все-таки он был, этот чертов труп, из-за которого отпуск Нечаева сразу отодвигался на неопределенное время. Еще не зная даже имени покойного, Нечаев ненавидел его. Так все славно складывалось — и отпуск у всей компании оказался летом, и желание сплавиться по Дону до самого водохранилища оказалось у всех, да что там говорить — лодки были взяты в прокате вместе с палатками и прочими причиндалами, так необходимыми для облегчения тяжелой походной жизни. И все это становилось недостижимым. Было отчего прийти в отчаяние!
— Рост трупа, — повторил для следователя прокуратуры судебно-медицинский эксперт Краишев, — сто семьдесят пять сантиметров, полнота средняя, телосложение плотное. Одет в синие тренировочные брюки с белыми полосами по боку, белую фуфайку с короткими рукавами и носки черного цвета.
Он замолчал, деловито стягивая с покойника трико почти до колен. Бесцеремонно задрал футболку.
— Из нижнего белья на трупе имеются плавки синего цвета, — сказал он. — Особых примет в виде родимых пятен, шрамов от операций и травм на теле убитого нет.
— Причина смерти? — не поднимая головы, спросил молоденький следователь прокуратуры. Веснушчатый, белобрысый, он относился к недавнему призыву молодых специалистов, который по распоряжению далекого московского руководства был призван оздоровить обстановку в правоохранительных органах. Похоже, ничего путного из этого не получалось. И дело совсем не в том, что следователь боялся трупа, это как раз не главное — пооботрется немного, бутерброды будет рядом с покойником жевать. Другое пришло в органы поколение. Молодое, нахрапистое, твердо следующее в жизни заветам дедушки Мичурина, призывавшего не ждать милости от природы. Поэтому с оздоровлением ничего не получалось. Взятки это новое поколение брало чаще, а главное — больше, причем большинство из них приходило в органы с твердой уверенностью, что ошкуривать ближнего, совершившего правонарушение, их долг, прямая обязанность, если хотите. Только попадаться не следует.
Причина смерти торчала из спины покойного. Судя по ребристой черной рукоятке, ножик был очень приличный, и если он не достал до желудка покойника, то только потому, что попал в кость.
— Причиной смерти стали ножевые ранения, — нараспев сказал Краишев, — которые и оказались несовместимыми с жизнью. Всего покойному нанесено три ножевых удара, все в области спины. Утверждать не буду, но, похоже, потерпевший в этот момент сидел спиной к преступнику и совершенно не ожидал, что с ним поступят так жестоко.
Он близоруко склонился ниже, разглядывая спину покойника.
— Ниже лопатки ранение величиной с металлический рупь, еще чуть ниже с полтинник, а всего на трупе ран на два с полтиной. — Обеспокоенно глянув на молодого следователя, вид которого особого доверия у него не вызвал, Краишев торопливо сказал: — Этого записывать не надо. Шутка.
— А я уже записал, — растерянно сказал следователь, отрываясь от протокола и укоризненно оглядывая эксперта. — Что же вы так, Николай Семенович?
Краишев досадливо крякнул.
— Темнота, — вздохнул он. — Классики не знаешь, сынок. Это же фольклор начала двадцатого века. Так один уголовный следователь при царизме ранения убиенного описал. Ладно, замажешь аккуратно. При понятых ведь пишешь!