Выбрать главу

— А иначе нельзя было? — только и спросила она про Арнольда Петровича.

И невозможно убедить ее, что никто в смерти старого развратника виноват не был, сам он довел себя до смерти, невоздержанием и жадностью своей.

— Поживи лето дома, Басяева, — сказала директриса. — Может, поумнеешь чуточку!

В деревню ехали на попутной машине, когда поднялись на бугор и показался луг в сиреневых шариках клевера, Лине захотелось спрыгнуть из кузова и пойти дальше пешком, тем более что Седик уже почувствовал, что она близко, и все от радости опрометчиво порывался выскочить на свет божий. Расчувствовался глупыш, забыл, что никому нельзя показываться.

— Приехала, — сказал пьяный по своему обыкновению дядя Петя.

Он приехал к дому на тракторе «Кировец», чтобы попросить десятку на выпивку, но мать ему денег не дала.

— Видишь, — сказала она, — дите приехало. Откуда деньги, Петро, сама каждую копейку считаю.

— Ладно, ладно, — сказал дядя Петя. — А Линка-то вымахала! Совсем городская девка стала. Может, и от глупостей разных излечилась. А десятку все равно дай, там Ванька со вчерашнего мается, места себе не находит.

Шлепнул Лину по заднице, засмеялся и полез в «Кировец», который продолжал рычать и пыхтеть рядом с домом.

А мать Лине сказала:

— Пройдись, пройдись, давно ведь не была, только переоденься сначала — я там тебе платье новое купила.

— Я лучше в лес схожу, — сказала Лина.

Глава пятая

Лес ее вспомнил и принял сразу.

Тропинка, по которой она ходила в прошлом году, заросла колючими кустами и папоротником, но перед Линой кусты раздвигались, и было видно примятую жухлую прошлогоднюю траву. Седик тоже выскочил вслед за ней и теперь прыгал по деревьям не хуже белки. — Смотри! — кричал он тоненько. — Смотри, как я умею! И потешно кувыркался в воздухе. Рад был до невозможности, что Лина домой приехала.

— Без тебя такая скука была, — тоненько кричал он. — Блюдца с молоком никто в предполье не поставит, ложки меда в чулан не положит. Я уже и постукивать начал, и шуршать по ночам, только никто ничего не слышит. Вот у тебя мать крепко спит, выпь не разбудит!

— А там у вас домовой есть? — спрашивал Седик ревниво. — Я городских домовых никогда не видел, да я и в городе никогда не был! — и лез в колючее от сухих веток акации сорочье гнездо, повизгивая от уколов. — Я тебе сейчас пестренькое яичко достану!

— Седик, уймись! — строго сказала Лина. — Тебе триста лет, а ведешь себя так, будто родился недавно. Нарвешься на лешего, он тебе покажет!

Они сели на пригорке, покрытом клевером и земляникой. Из зеленых узорчатых листьев выглядывали бледно-розовые ягоды, обещающие налиться соком и ароматами в ближайшие две недели. Белые цветки земляники соседствовали с розовыми звездочками часиков, а чуть в стороне огромной беспорядочной кучей стоял растрепанный зимней непогодой муравейник, который суетливые и неторопливые муравьи постепенно приводили в порядок. Не все, конечно, были среди них и такие, что ночь просидели за пьянящим жуком ламехузой и сейчас бродили, трясли усиками и бились о стволы трав ничего не соображающей рыжей головой. Все как у людей было в муравейнике, все как у людей.

А в лесу пахло травами и свежей хвоей, щелкали в чаще раскрывающиеся прошлогодние шишки, вдоль речки буйно цвели желтые одуванчики, а небо было таким, словно его только что выкрасили в синий цвет, — глубоким, влажным и тяжелым.

К обеду Лина нагулялась, поиграла на своем камне посреди речки, заставляя юрких рыбок плести в воде серебристые хороводы вокруг Косолапика, приказала неповоротливым ракам принести со дна по красивому прозрачному камушку разных цветов.

— Ничего не забыла! — восторженно кричал, сидя у нее на плече, Седик. — Ты даже сильнее стала! А стрекоз вызвать можешь? — Седик, опомнись, — сказала Лина. — Не сезон еще для стрекоз!

Вечером она пила прохладное густое молоко, разговаривала с матерью на разные житейские темы, а та хвасталась транзисторным приемником, который ей оставил какой-то заготовитель, немного поживший в их избе зимой.

— И Москву ловит, — сказала мать, — и Киев, даже Варшаву и Лондон. Музыку часто хорошую передают. Мне Чайковский понравился, «Времена года» называется. Отучилась-то год хорошо?

Троек у Лины не было, и матери это очень понравилось.

— Учительши тебя хвалят, — сказала она одобрительно. — Вот только Вера Ивановна говорит, что опять ты глупостями занимаешься.

— Поддаться надо было этому старику? — удивилась Лина. — Или пусть Санька Лютиков кровью бы истек, да?