— Доктора Спока, — упрямо повторил Митрошка. — «Воспитание ребенка» называется. Он там ставит вопрос о внутренней и внешней свободе воспитуемого объекта. И вот мне кажется…
— Митрошка, — вздохнул Званцев. — Так ведь книга называется «Воспитание ребенка», а не робенка!
Митрошка мигнул.
— Так ведь принципы одни и те же, — возразил он. — Но я ведь не об этом, Званцев. Я о том, что ты нас с Домом, можно сказать, духовно обворовываешь!
Званцев не верил своим ушам.
— Ты ли это, Митроха? — пафосно сказал он. — Я тебя обворовываю? И тебе не стыдно?
— Может, ты не нарочно, — сказал грустно робот. — Но ты ведь сам говорил, что факт в любом случае остается фактом, вне зависимости от субъективных причин. Понимаешь, я вдруг обнаружил, что у меня пробелы в вопросах материнства.
— Бред! — искренне отозвался человек. — Тебе-то это зачем?
— Вот ты сейчас опять начнешь, — сказал Митрошка. — Заладишь свое: логика, машинное естество, целесообразность… Званцев, а ведь у меня, можно так сказать, период счастливого детства. Разве не так?
— Ну, в какой-то мере, — неуверенно согласился Званцев, чувствуя в сказанном какой-то подвох.
— А где оно, мое счастливое детство? — горестно спросил робот.
— Давай, давай, — хмыкнул Званцев. — Ты еще манипуляторы заламывать начни! И что тебя в твоем детстве не устраивает?
— Отсутствие игрушек, — сказал робот. — Нет, ты не думай. Я и сам бы их мог сделать, только… — он замялся.
— Давай, добивай, — хмуро сказал Званцев. — Воображаю, какие тебе мысли в голову полезли после того, как ты доктора Спока начитался!
Митрошка печально взмахнул верхними конечностями.
— Ты ведь у нас вместо родителя, — сказал он. — Можно сказать, приемный отец! Нет, Званцев, ты не думай, я к тебе, конечно, намного лучше отношусь, чем к заводскому процессору. Но у Спока говорится, что родитель не должен сдерживать инициативу и свободу ребенка. А еще он должен дарить ребенку игрушки. Но ты ведь нам с Домом никогда ничего не дарил! Вот я и подумал, а почему?
Некоторое время Званцев молчал. А что он мог сказать? Вопрос, как и интересы Митрошки, оказался неожиданным. Неудивительно, что техноморфы относятся к нему как к родителю, совсем банально, что они взялись за доктора Бенджамина Спока. Но — игрушки!
— И что тебе это даст? — поинтересовался он.
— Понимаешь, — сказал Митрошка. — Сам подарок приносит одаряемому радость, а дарителю — моральное удовлетворение и чувство выполненного родительского долга.
— Глупости, — сказал Званцев. — Выбрось их из головы вместе с доктором Споком!
Сказать сказал, но несколько дней спустя, когда он находился в центре города, ноги сами повернули к магазину «Детский мир». От детского гвалта он едва не оглох, от красочного изобилия игрушек рябило в глазах. Какой-то толстый розовощекий отрок упрямо тянул мать к витрине с планетолетами и инопланетянами, в то время как она явно решила приобрести ему модель многотонного самосвала «Миномато». Рыжая веснушчатая девочка дергала родительницу за подол и на одной ноте тянула: «Хочу эту!», указывая на спортивно подтянутую Брусинеллу, а матери — это было видно по глазам и возбужденному виду — больше нравилась толстоногая и толсторукая кукла Маша, которая могла говорить слово «мама», ходить на горшок и пить молоко из специальной бутылочки, которая висела у куклы на шее. Бойкий вертлявый мальчишка с разбойными глазами требовал у матери действующую модель октопуса в одну сороковую натуральной величины. «Я буду с ним в бассейне играть!» — доказывал он. Матери октопус не нравился. Он ей казался страшным и потому опасным для ребенка.
— Ну зачем тебе этот резиновый осьминог? — удивленно повторяла она.
— Вам для девочки или для мальчика? — поинтересовалась миловидная худенькая продавщица. — Я могу показать новинки. Есть модель техноморфа на литиевом аккумуляторе, ее можно подзаряжать через обычную розетку…
— Мне для девочки, — с мстительной радостью сказал Званцев и выбрал китайскую куклу по имени Мэй До, в комплекте с которой продавалась почти настоящая коляска, наборы подгузников, распашонки и бутылочки с наполнителями для замены электролита в батареях. Кукла разговаривала на китайском языке, лезла обниматься и все время требовала взять ее на руки.
К его удивлению, Митрошка принял подарок с восторгом.
— Ух ты! — завопил он. — Вот это да! Званцев, а можно я с ней на улице погуляю?
«Как это я сразу не догадался, — подумал Званцев. — У него ведь не определены признаки принадлежности к определенному полу. Он не отождествляет себя ни с одним полом. И к игрушке он относится именно так, как предписывают педагогические книги. Раз подарено, надо принимать с восторгом, чтобы не огорчать дарителя».