– Он думает, что вы хотите его отравить, – объяснил Лин.
– Ну, разубедить его нетрудно. – Барни поднес стакан ко рту и сделал огромный глоток.
На этот раз викинг позволил поднести стакан к своим губам и начал пить. По мере того как содержимое стакана исчезало в глотке у викинга, его глаза открывались все шире и шире.
– Odoinn ok Fitalrigg![6] – радостно завопил он, выпив последнюю каплю и смахивая с глаз слезы.
– Еще бы это ему не понравилось – семь двадцать пять бутылка плюс налог, – проворчал Л. М. – Готов побиться об заклад, что там, откуда он явился, нет ничего подобного. Спроси-ка снова его имя.
Викинг нахмурился от напряжения, пытаясь понять вопрос, который повторяли ему и так и сяк, и наконец уловил, чего от него хотят.
– Оттар, – ответил он.
– Ну вот, хоть какой-то прогресс, – отозвался Л. М. и бросил взгляд на часы. – Ведь уже четыре часа утра, а мне хотелось бы уладить это дело как можно скорее. Спроси этого Оттара о валютном курсе… Кстати, какими деньгами они пользуются, Лин?
– Дело в том, что… в основном у них меновая торговля, хотя упоминается серебряная марка…
– Именно это нам и нужно знать: сколько марок за доллар, и пусть он не пытается ссылаться на инфляцию. Мне нужны цены на свободном рынке, больше меня не проведешь, и, если понадобится, мы купим марки в Танжере…
Внезапно Оттар взревел, рванулся вперед, опрокинув свой стул и отшвырнув попавшегося на пути Барни – тот грохнулся прямо на растения в горшках, – и сграбастал обеими руками бутылку виски. Он уже почти поднес ее к губам, когда кастет Текса опустился ему на затылок, и обмякшее тело викинга рухнуло на пол.
– Что это такое? – закричал Л. М. – Убийство у меня в кабинете? В нашей фирме и так хватает сумасшедших. Отвезите этого парня обратно и найдите мне другого, кто говорит по-английски; в следующий раз я хочу обойтись без переводчика.
– Ни один из них не говорит по-английски, – угрюмо проворчал Барни, осторожно извлекая из своего костюма шипы кактуса.
– Тогда научите его, но хватит с меня сумасшедших.
Глава 4
Барни Хендриксон подавил стон и дрожащей рукой поднял к губам бумажный стаканчик черного кофе. Он уже забыл, сколько часов – или веков – он не сомкнул глаз. Затруднения возникали одно за другим, а рассвет следующего дня принес новые проблемы. Пока Барни потягивал кофе, голос Далласа Леви жужжал в телефонной трубке подобно рассерженной осе.
– Согласен, Даллас, согласен, – прохрипел Барни едва слышно в ответ – после того, как он выкурил подряд три пачки сигарет, его голосовые связки отказали. – Оставайся с ним и постарайся его успокоить… Около этих старых пакгаузов ни единой живой души… Ну хорошо, последние три часа ты получал двойную ставку… ладно, теперь получишь тройную, я дам расписку. Только не выпускай его из-под замка, пока мы не решим, что с ним делать. И передай доктору Лину, чтобы он пришел ко мне как можно быстрее. Пока.
Барни опустил телефонную трубку и попытался сконцентрировать свое внимание на лежащем перед ним листочке бумаги с бюджетом съемочной группы. Пока что чуть не около каждой строчки стояли вопросительные знаки – будет нелегко протащить этот бюджет через бухгалтерию. А что будет, если полиция разнюхает о том, что у них в старом пакгаузе заперт викинг? Может ли быть законным обвинение в похищении человека, умершего почти тысячу лет назад?
– Голова кругом идет, – пробормотал он и протянул руку за новым стаканом кофе.
Профессор Хьюитт, свеженький как огурчик, ходил взад и вперед по кабинету, крутил ручку карманной счетной машинки и записывал результаты в записную книжку.
– Ну как дела, проф? – спросил Барни. – Сможем ли мы послать в прошлое что-нибудь большее по размеру, чем наш грузовик?
– Терпение, наберитесь терпения. Природа раскрывает свои секреты очень неохотно, и открытие может не состояться лишь из-за того, что запятая в десятичной дроби оказалась не на месте. Ведь, кроме обычных четырех измерений физического пространства и времени, необходимо принять во внимание три дополнительных измерения: перемещение в пространстве, массу, кумулятивную ошибку, которая, по моему мнению, вызывается энтропией…
– Избавьте меня от деталей, проф, мне нужен всего лишь ответ.
Селектор на его столе загудел, и Барни велел секретарше провести доктора Лина прямо в кабинет. Лин отказался от предложенной сигареты и, согнув длинные ноги, опустился в кресло.
– Ну, выкладывайте дурные новости, – сказал Барни, – или это ваше обычное выражение лица? Неполадки с викингом?
– Как вы сами выразились, неполадки. Перед нами стоит проблема коммуникации, поскольку степень моего владения старонорвежским языком далека от совершенства и в придачу Оттар не проявляет никакого интереса к тому, о чем я пытаюсь с ним говорить. Тем не менее мне кажется, что с помощью известных поощрительных мер его можно убедить в том, что он должен овладеть английским языком.
– Поощрительных мер?..
– Денег или их эквивалента в одиннадцатом столетии. Подобно большинству викингов, он падок на деньги и готов на что угодно, лишь бы добиться высокого положения и богатства, хотя он, разумеется, предпочитает достичь этого с помощью убийств и насилия.
– С этим не будет никаких затруднений. Мы готовы платить ему за уроки, бухгалтерия уже разработала валютный курс – разумеется, в нашу пользу, – но как насчет времени? Вы можете научить его говорить по-английски за две недели?
– Это совершенно исключено! С человеком, который стремится овладеть языком, этого можно добиться, но не с Оттаром. Мягко выражаясь, у него полное отсутствие такого стремления да плюс к тому он отказывается делать что бы то ни было, пока его не освободят. А это тоже немаловажно.
– Немаловажно! – сказал Барни и почувствовал вдруг непреодолимое желание вырвать у себя клок волос. – Представляю себе этого волосатого психа с его топором на углу Голливуд-стрит и Вайн. Об этом не может быть и речи!..
– Если мне позволят внести предложение… – сказал профессор Хьюитт, внезапно прекратив свое бесконечное хождение и повернувшись к Барни. – Если доктор Лин вернется с этим аборигеном в его время, то у него появится отличная возможность вести обучение английскому языку в привычной для викинга обстановке, что должно ободрить и успокоить его.
– Однако это совсем не ободрит и не успокоит меня, профессор, – холодно заметил Лин. – Жизнь в те времена была жестокой и очень короткой.
– Я уверен, что можно принять предохранительные меры, доктор, – сказал профессор, возвращаясь к своим вычислениям. – Мне кажется, что филологические перспективы в данном случае значительно перевешивают фактор личной безопасности…
– В этом вы, несомненно, правы, – согласился Лин, устремив свой невидящий взгляд в дебри существительных, корней, падежей и склонений, давным-давно скрытых под пластами времени.
– …не говоря уже о том, что в этом случае временнóй фактор может быть изменен так, как это нужно нам. Господа, мы можем сокращать время или растягивать его до бесконечности! Доктор Лин может потратить на обучение Оттара десять дней, десять месяцев или десять лет, оказавшись в эре викингов, а после того как мы вернемся за ним, с нашей точки зрения, пройдет несколько минут.
– Двух месяцев будет достаточно, – огрызнулся Лин, – если вас интересует моя точка зрения.
– Ну вот и отлично, – сказал Барни. – Лин отправится в прошлое с викингом и научит его английскому языку, а мы прибудем со съемочной группой через два месяца по викинговскому времени и приступим к съемкам фильма.
– Я еще не дал своего согласия, – настаивал Лин. – Опасность…
– Интересно, насколько это приятно – быть величайшим и единственным во всем мире специалистом по старонорвежскому языку? – вкрадчиво спросил Барни, уже успевший приобрести некоторый опыт в общении с академическим умом, и отсутствующее выражение на лице Лина показало, что стрела попала точно в цель. – Отлично! Подробности мы обдумаем позже. А теперь почему бы вам не отправиться к Оттару и не попробовать объяснить ему все это? Не забудьте упомянуть про деньги. Мы заставим его подписать контракт и включим статью о неустойке, так что вы будете в полной безопасности, пока у него не угаснет желание получать монеты.