- Ну и утроба, - сказал Пью, глядя в черную пропасть, чьи изрезанные жилами, морщинистые стены отражали лучи фонарей где-то далеко внизу. - Коровий желудок, набитый окаменевшим дерьмом.
Счетчик Мартина попискивал, как потерявшийся цыпленок. Они стояли на умиравшей планете-эпилептике, дыша кислородом из баллонов, одетые в нержавеющие, антирадиационные скафандры, способные выдержать перепады температур в двести градусов, неподвластные ударам и разрывам, созданные для того, чтобы любой ценой сберечь мягкую плоть, заключенную внутри.
- Хотел бы я когда-нибудь попасть на планету, где нечего было бы исследовать.
- А тебе такая досталась.
- Тогда в следующий раз лучше не выпускай меня из дома.
Пью был рад. Он надеялся, что Мартин согласится и дальше работать вместе с ним, но оба они не привыкли говорить о своих чувствах, и потому он не решался спросить об этом.
- Я постараюсь, - сказал он.
- Ненавижу это место. Ты знаешь, я люблю пещеры. Потому я сюда и залез. Страсть к спелеологии. Но эта пещера - сволочь. Серьезно. Здесь ни на секунду нельзя расслабиться. Хотя, надеюсь, эти ребята с ней справятся. Они свое дело знают.
- За ними будущее, каким бы оно ни было, - сказал Пью.
“Будущее” карабкалось по лестнице, увлекло Мартина к выходу из пещеры и засыпало его вопросами.
- У нас хватит материала для крепления?
- Если мы переоборудуем один из сервоэкстракторов, то да.
- Микровзрывов будет достаточно?
- Каф может рассчитать нагрузки.
Пью переключил рацию на прием их голосов. Он наблюдал за ними, смотрел на Мартина, молча стоявшего среди них, на Адскую Пасть и морщинистую равнину.
- Все в порядке? Мартин, ты согласен с предварительным планом?
- Это уж твое дело, - ответил Мартин.
За пять дней Джоны разгрузили и подготовили оборудование и начали работу в шахте. Они работали с максимальной производительностью. Пью был зачарован и даже напуган этой производительностью, их уверенностью и независимостью. Они в нем совершенно не нуждались. Клон и в самом деле можно считать первым полностью стабильным, самостоятельным человеческим Существом, думал он. Выросши, они уже не нуждаются ни в чьей помощи. Они будут сами себя удовлетворять и в физическом, и интеллектуальном, и эмоциональном отношении. Что бы ни делал член этой группы, он всегда будет пользоваться полной поддержкой и одобрением остальных близнецов. Никто больше им не нужен.
Двое из клона остались в куполе, занимаясь вычислениями и всякой писаниной, часто выбираясь на шахту для измерений и испытаний. Это были математики клона, Зайин и Каф. Как объяснила сама Зайин, все десятеро получили достаточную математическую подготовку в возрасте от трех до двадцати одного года. Но с двадцати одного до двадцати трех они с Кафом специализировались в математике, тогда как другие занимались больше геологией, горным делом, электроникой, роботикой, прикладной атомикой и так далее.
- Мы с Кафом считаем, что мы в клоне ближе всего к обстоящему Джону Чоу, - сказала Зайин. - Но, разумеются, в основном он был биоматематиком, а это уже не наша специальность.
- Мы нужнее здесь, - заявил Каф со свойственным ему самодовольством.
Пью с Мартином вскоре научились отличать эту пару от других. Зайин - по целостности характера, Кафа - лишь по обесцвеченному ногтю на безымянном пальце (Каф в шестилетнем возрасте попал себе по пальцу молотком). Без сомнения, существовали и другие различия, как физические, так и психологические. Природа может создавать идентичное, а воспитание внесет свои поправки. Но найти эти различия было нелегко. Сложность заключалась еще и в том, что клон никогда не разговаривал с Пью и Мартином всерьез. Они шутили с ними, были вежливы. Жаловаться было не на что: они были милы, но в поведении чувствовалось стандартизованное американское дружелюбие:
- Вы родом из Ирландии, Оуэн?
- Нет, я валлиец.
- Вы разговариваете с Мартином на валлийском языке?
“Вот это тебя не касается”, - подумал Пью и ответил:
- Нет, это диалект Мартина. Аргентинский. Ведет происхождение от испанского языка.
- Вы изучили его для того, чтобы другие вас не понимали?
- От кого нам таиться? Просто человеку иногда приятно говорить на родном языке.
- Наш родной язык английский, - сказал Каф безучастно. Да и как он мог быть участливым? Человек проявляет участие к другим потому, что сам в нем нуждается.
- Уэллс - необычная страна? - спросила Зайин.
- Уэллс? Да, Уэллс необычен. - Пью включил камнерез и таким образом избавился от дальнейших расспросов, заглушив их визгом пилы. И пока прибор визжал. Пью отвернулся от собеседников и выругался по-валлийски.
- Еще два месяца терпеть, - сказал Мартин как-то вечером.
- Два месяца до чего? - огрызнулся Пью. Последнее время он был раздражителен, и угрюмость Мартина действовала ему на нервы.
- До смены.
Через шестьдесят дней возвратит я вся экспедиция с обследования других планет этой системы.
- Зачеркиваешь дни в своем календаре? - поддразнил он Мартина.
- Возьми себя в руки, Оуэн.
- Что ты хочешь этим сказать?
- То, что сказал.
Они расстались, недовольные друг другом.
Проведя день в Пампе, громадной лавовой долине, до которой было два часа лета на ракете, Пью вернулся домой. Он был утомлен, но освежен одиночеством. Одному было не положено пускаться в дальние поездки, но они часто делали это в последнее время. Мартин стоял, склонившись под яркой лампой, вычерчивая одну из своих элегантных, мастерски выполненных карт; на этой было изображено отвратительное лицо Либры. Кроме Мартина, дома не было никого, и купол казался огромным и туманным, как и до приезда клона.
- Где наша золотая орда?
Мартин, продолжая штриховать, буркнул, что не знает. Затем выпрямился и обернулся к солнцу, расползшемуся по восточной равнине, словно громадная красная жаба, и взглянул на часы, которые показывали 18:45.
- Сегодня порядочные землетрясения, - сказал он, вновь наклоняясь над картой. - Чувствовал? Ящики так и сыплются. Взгляни на сейсмограф.
На ролике дергалась и дрожала игла. Она никогда не прекращала здесь свой танец. Во второй половине дня на лепте было зарегистрировано пять крупных землетрясений. Два раза игла самописца вылезала за ленту. Спаренный с сейсмографом компьютер выдал карточку с надписью: “Эпицентр 61° норд 4°4' ост”.
- На этот раз не в траншее.
- Мне показалось, что оно отличается от обычных. Резче было.
- На первой базе я все ночи не спал, чувствуя, как трясется земля. Удивительно, как ко всему привыкаешь.
- Рехнешься, если не привыкнешь. Что на обед?
- А я думал, ты его уже приготовил.
- Я жду клона.
Чувствуя, что проиграл, Пью достал дюжину обеденных пакетов, сунул два из них в автовар и вытащил вновь.
- Вот и обед.
- Я вот думаю, - сказал Мартин, подходя к столу. - А что если какой-нибудь клон сам себя склонирует? Нелегально. Сделает тысячу дубликатов, десять тысяч, целую армию. Они смогут преспокойно захватить власть, разве не так?
- Но ты забыл, сколько миллионов стоило вырастить этот клон? Искусственная плацента и так далее. Это нелегко сделать в тайне, без собственной планеты… Когда-то давно, до создания Лиги, когда Земля была поделена между национальными правительствами, об этом был разговор: склонируйте своих лучших солдат, создайте целые полки-клоны. Но безумие кончилось раньше, чем они смогли сыграть в эту игру.
Они разговаривали дружески, совсем как раньше.
- Странно, - жуя сказал Мартин. - Они же уехали рано утром.
- Да, все, кроме Кафа и Зайин. Они надеялись доставить на поверхность первую партию руды. Что случилось?
- Они не приехали на обед.
- Не беспокойся, с голоду не помрут.
- Они уехали в семь утра.
- Ну и что? - И тут Пью понял. Воздушные баллоны были рассчитаны на восемь часов.
- Каф и Зайин взяли с собой запасные баллоны.
- А может, у них есть запас в шахте?