Впереди всех стояли родственники мадам Манко и какой-то маленький, в добротной зимней шубе и шапке, часто покашливающий и вытирающий нос, человечек. Он первым подошёл к Мигелю и, протянув руку, с каким-то пафосом и подвыванием в голосе, казалось, он читал стихи, а не говорил приветственную речь, произнёс:
- Мы рады в Вашем лице, Ваше Сиятельство, приветствовать, - он кашлянул пару раз, - смелых космических путешественников - представителей далёкой Голубой Планеты! Весь наш народ - «От мала, до Велика» - гордится Вашим подвигом. И, мы..., встречая вас...
Мигель не слушал его. Он смотрел на лица встречающих, и видел в них живой интерес к ним, прилетевшим из другого мира, людям.
И видел гордость, что они стали свидетелями настоящего подвига людей, прибывших на их планету. И конечно же видел жадное любопытство, когда они откровенно рассматривали женщин и детей.
Он понял - вот это настоящее желание встречи с инопланетянами, а не то, которое читал по бумажке, вытирающий нос представитель власти.
...И мы с уверенностью можем сказать, продолжало официальное лицо, пошмыгивая носом и покашливая, что дружба наших народов, взаимная помощь и поддержка...
Мигель опять отвлёкся. Он заметил позади встречающих, вооружённых солдат, и особенно насторожился, заметив, что и вокруг всего поля космодрома, шпалерами стоят в полной экипировке, вооружённые солдаты.
К чему бы такие меры предосторожности, или...? И обеспокоенно, исподлобья, так, чтобы никто не заметил, ещё раз оглядел космодром. Но ведь нас мало, корабли на космодроме, двигатели выключены, чем мы опасны? - не понимая, чуть пожал он плечами. Чего они боятся?
Наконец представитель официальной местной власти закончил приветственную речь, и индейцы-путешественники попали в объятия многочисленной родни госпожи Манко.
Здесь было всё по-другому: чистосердечные пожатия рук, искренние улыбки на лицах и тёплые слова благодарности. На красивых, закрытых тележках, двигающихся за счёт электрической энергии, их повезли в загородный дом Марсьяла Лаланду.
Путь от космодрома проходил через весь город. Широкие улицы и проспекты, с покрытыми белым снегом, похожим на вату, деревьями, были полны снующими в разных направлениях, электромобилями. А пешеходов-то, пешеходов! И ни одной Ламы - ни верховой, ни с тележкой, нагруженной какой-нибудь рухлядью.
А на одной из улиц индейцы увидели странность - люди вроде бы ногами не шевелили, а всё равно шли. Присмотревшись, увидели - сама дорожка-тротуар, словно упавшая с дерева гусеница, медленно ползла, перемещая стоявших на ней людей!
Над пересечениями улиц, висели мигающие разными цветами фонари. Перед одним таким, засветившимся красным светом, фонарём, их тележка остановилась, а когда загорелся зелёный свет, она вновь помчалась.
Ин-те-рес-но! Здорово у них тут всё придумано, кося глазами по сторонам, восхищался Мигель. Но, чтобы не показать, что он ошеломлён увиденным, сидел, не поворачивая головы, и с совершенно равнодушным видом.
Вдоль улицы стояли, словно воины на параде, высокие строения, до того высокие, что он даже не успевал сосчитать количество ярусов. Стены у них были покрыты разноцветными, отражающими солнечный свет, плитками.
Вдоль строений, чуть приподнятые над дорогой, сами собой двигались тропинки, на которых в свободной позе стояли люди.
Здорово! - ещё раз восхитился Мигель. Стой себе и стой, тропинка сама тебя, куда надо привезёт.
Выехали за город и помчались среди нетронутой снежной белизны.
Вдалеке, освещённый солнцем, показался зелёный хвойный лес, словно драгоценным изумрудом окруживший голубые строения с башенками, покрытыми чем-то красным.
Это было настолько восхитительно, что Мигель, от переполнивших его чувств даже почмокал губами.
Подъехали к воротам. Они сами открылись, и показалась ровная дорога, окаймлённая невысокими елями. А дальше, как голубое озеро на фоне елей, стояло высокое, в несколько ярусов, жилое строение.
Электромобиль подвёз их к парадному входу. Двери открылись, и они вошли внутрь.
Красота огромного помещения изумила не избалованных в художественном отношении индейцев. Оно сверкало серебром и золотом, на стенах висели картины с изображениями охоты и неизвестными планетами. А напротив, на другой стене, были картины с мужчинами и женщинами в очень странных, разноцветных одеждах.
Ненароком поймав заинтересованный взгляд Мигеля, госпожа Манко гордо подняла голову - это наши предки и родственники, пояснила она! А её отец, Марсьял Лаланду, сделав широкий жест рукой, произнёс: «Всё, что есть в этом доме, ваше!»