"Приют Бродяги" - возвестило табло. Бец улыбнулся - название осталось, очевидно, еще со времен Пионеров.
Через пару часов начнется погрузка. В толстое брюхо каргобота уложат оборудование для базы, в том числе и последнюю новинку ксенийской техники - портативный ментообменник, из-за которого, собственно, Бец и приезжал сюда. Двадцать комплектов ему все же удалось отвоевать. Но какое было побоище!
Потом погрузка закончится, и он с тем же каргоботом отправится на базу. Вообще-то грузовым звездолетам не положено брать пассажиров, но пассажиром Бец и не будет - для него приготовлено место резервного пилота. И в его распоряжении будет два месяца - за всю историю грузового флота еще не было случая, чтобы кому-нибудь в рейсе понадобился резервный пилот. Можно будет отоспаться. Можно будет... Поскучать можно будет - вволю. Зато по возвращении ему наверняка уготовлен какой-нибудь стоящий маршрут. Плата за скуку. За эти дурацкие командировки.
"Танькина заводь". Бец воззрился на табло. Все правильно. "Танькина заводь"...
Когда двери открылись, Бец не задумываясь шагнул на перрон. Здесь только что кончился дождь - разогретый солнцем габропласт парил и высыхал чуть ли не на глазах. Бец взглянул вслед карвейру, но уже не увидел змейки поезда. Только гранилитовая полоска пути поблескивала на солнце, постепенно превращаясь в нить, а потом исчезая совсем. Перрон поворачивал, и путь пропал из виду. Когда скорость упала до минимума, Бец соскочил на землю и огляделся.
Прямо перед ним поднимались гигантские кедроберезы. "Должно быть, им лет по триста", - с невольным уважением подумал Бец. В широкие просветы между стволами виднелась полоска воды - скорее река, чем озеро. Справа просвечивали крыши нескольких домиков - явно не промышленный поселок, не ферма и даже не курортное поселение. Больше всего они напоминали био- или метеостанцию.
Бец напрямик пошел к воде. Это в самом деле была река. Здесь она поворачивала и образовывала заводь, небольшую, но удивительно спокойную и чистую. Сквозь прозрачную зелень воды виднелся мелкий песок дна.
"Так вот ты какая, Танькина заводь", - подумал Бец. Он оглянулся, словно ища эту неведомую Таньку; он уже знал, какая она должна быть: невысокая, рыжая, вся в невысохших еще капельках воды - Танька, вышедша из своей заводи. Этакая русалка. Наяда. Но ни русалки, ни наяды не было. Только в нескольких шагах от него крупный - почти по колено Бецу жук-любопыт привалился спиной к трухлявому пню и, упершись четырьмя лапами в землю, остальными чистил усы. Бец подмигнул ему.
Было четыре сорок. До ближайшего поезда оставалось еще больше получаса, а делать Бецу, в сущности, было здесь ровным счетом нечего. Берег довольно круто падал к воде. Бец спустился на несколько шагов и растянулся на влажной серой траве, покрывавшей склон.
Зачем он пришел сюда? Его завлекло название. И само по себе это здорово. Ведь те места, где живет человек, уже именами своими должны звать к себе. Южные плантации, вспомнил Бец, Изыскательское, Зеленый поселок... Это же сплошное назывательство. Описательство. Ничего не говорящее и ни к чему не обязывающее. "Что мне за дело, Южные это плантации или Северные? А Зеленых, Синих и Красных поселков... Вообще, - подумал он, - откуда берутся эти имена?"
Вот Разведчики открывают новую планету. Они называют ее - называют как угодно - по первому понравившемуся звукосочетанию или по имени любимой девушки третьего пилота. Так появляются Лиды и Ксении.
Приходят Пионеры, появляются карты, и все, что можно на них разглядеть, получает свои имена. По большей части это имена, принесенные с собой, имена мемориальные. Кратер Циолковского, остров Маяковского, море Эйриса это история, память, символ мира, оставленного ради этой новой земли. Но жить среди таких названий - жить в Пантеоне. В музее. Появляются и имена описательные: Южный материк, Восточный океан. Желтая степь, Горькое озеро. В этом что-то есть. Прочтя на карте: "оз. Горькое" - ты понимаешь: кто-то побывал здесь до тебя, пил эту воду. И ты уже не один.
Потом настает черед Строителей, и они тоже вносят свою лепту, вписыва в карты поселок Изыскательский, речку Буровую, мыс Шурф. Порой среди этих названий мелькнет вдруг Приют Бродяги. Это явно лучше. Есть в нем какая-то многосмысловость. Но все равно - лишь когда появится вот такая Танькина заводь, лишь тогда новый мир становится для человека по-настоящему своим. И прочтя это название на табло в вагоне, ты невольно выскочишь, хот делать этого тебе ни с какой точки зрения не надо.
Интересно, подумал Бец, как рождается такое название? Может быть, здесь проходили изыскатели, и им встретилась девчонка из соседнего отряда кареглазая, веснушчатая, только что вышедшая из воды... Может, у топографа в этот день родилась дочка, он только что узнал об этом и на радостях написал ее имя на планшете. Быть может, у безымянной еще реки построили метеостанцию, и на ней наблюдателем или оператором работала рыжая девчонка Танька. Постепенно это место стали называть Танькиной заводью. А когда мимо прошла трасса карвейра, ближайший перрон так и назвали: "Перрон Танькина заводь". Бесполезно гадать об этом. Ксения не из самых молодых планет, и вряд ли здесь сохранился еще кто-либо из первопоселенцев. А дл всех, живущих сейчас, это название так же загадочно, как для меня...